"Лунный сон". Космическое соревнование между СССР и США

Александр Владимирович Лазаревич, советский и российский писатель-фантаст, футуролог, философ, переводчик в космической отрасли, пишет о космическом соревновании между СССР и США:

Впервые о безвозвратной лунной экспедиции я услышал в середине 60-х годов, за несколько лет до высадки на луну первой американской экспедиции в июле 1969 года. Услышал я о ней от своего отца, который был военным-ракетчиком, и, по-видимому, хорошо знал слухи, циркулировавшие в этих кругах. Согласно слухам, планировалось следующее: найти героя-добровольца, высадить его на Луну до того, как это сделают американцы. Он установит на Луне советский флаг, проведет с Луны телерепортаж, а когда запас воздуха начнет подходить к концу, он примет таблетку. Предполагалось, что яд в таблетке будет мгновенным и безболезненным.

Этот рассказ потряс тогда мое детское воображение. Мне не было и десяти, и мне было очень трудно представить такого героя, который вызвался бы сделать это добровольно. Я пытался представить себя на его месте – и не мог. Все это было слишком страшно. Все это казалось похожим на бред.

Но это был не бред. Это была суровая реальность шедшей тогда холодной войны. Война предполагает человеческие жертвы. Война предполагает героев-великомучеников, жертвующих своей жизнью во имя победы. Эпитет «холодная» не должен вводить в заблуждение – на этой войне реально гибли люди. Расстреливались пойманные шпионы, уничтожались вместе с пилотами самолеты фотографической разведки, тонули подводные лодки с подводниками, облучались и гибли ученые-атомщики и простые солдаты, принимавшие участие в учениях с применением настоящего атомного оружия. Время от времени «везло» мирным жителям, которых случайно, из-за неправильного направления ветра, накрывало радиоактивное облако с ядерного полигона. И, разумеется, велись бесконечные горячие локальные войны, так называемые «войны по доверенности» (proxy wars), когда одна из двух сверхдержав воевала с другой сверхдержавой не напрямую, а с ее страной-сателлитом. При этом в огромных количествах гибли как солдаты воюющей сверхдержавы и население страны-сателлита, так и военные советники со стороны другой сверхдержавы, официально участия в военных действиях не принимавшей. Самые известные примеры войн по доверенности – войны США в Корее и во Вьетнаме, и война СССР в Афганистане, хотя было еще несколько десятков конфликтов поменьше. Главная идея войн по доверенности состояла в том, чтобы избежать прямого и открытого противостояния двух сверхдержав – СССР и США – на поле боя. Потому, что было ясно, что если они когда-нибудь сойдутся на одном поле боя, то раньше или позже одна из сторон не выдержит и применит ядерное оружие, другая тут же будет вынуждена ответить тем же… И на этом, в общем-то, история человечества закончится, поскольку обе стороны накопили запасы ядерного оружия, гарантировавшие полное взаимное уничтожение, а заодно и уничтожение всего живого на Земле. Именно гарантия взаимного уничтожения не позволила холодной войне перерасти в горячую третью мировую. Вместо этого сверхдержавы пытались взять друг друга измором. Измор продолжался сорок лет. Все это время третья держава - Китай - следуя заветам своего Великого Кормчего Мао, «наблюдала за схваткой двух тигров, сидя на горе». Мао завещал дождаться окончания схватки, сойти с горы, и прикончить истекающего кровью победителя. Первый тигр – СССР – погиб в 1991 году. Второй тигр, США, смертельно раненный «победитель», пока еще жив, но Китай уже спускается с горы…

Однако, я отвлекся. О чем бишь это я? Ах, да. В 60-е годы прошлого века советские космонавты и американские астронавты были солдатами холодной войны. На практике это означало, что соревнование в космосе рассматривалось как один из важнейших "фронтов" холодной войны, а «на войне как на войне» – потери живой силы в разумных пределах считаются неизбежными и допустимыми. Это сегодня чиновники НАСА боятся брать на себя ответственность за жизнь астронавтов и многократно перестраховываются перед каждым пуском Шаттла, отменяя пуски при малейшем отклонении показаний любого датчика, будь он хоть в системе с тройным резервированием. В 60-е годы рисковать готовы были все – и те кто летел, и те кто принимал решение об их полете. И это при том, что надежность системы "Сатурн-Аполлон" была столь низкой, что по теории вероятности из десяти полетов один должен был закончиться катастрофой с человеческими жертвами (что почти и случилось с «Аполлоном-13», просто астронавтам сильно повезло, что бак в лунном орбитальном корабле взорвался на удивление вовремя, на полпути к Луне: взорвись он чуть раньше в ходе полета, они не дотянули бы живыми до Земли, взорвись он после высадки этой экспедиции на Луну, они не смогли бы использовать лунный модуль в качестве спасательной шлюпки.) Для сравнения, надежность Шаттла такова, что катастрофой заканчивается приблизительно один полет из ста, но даже такой уровень надежности сегодня считается слишком низким и НАСА приняло решение о скором выводе Шаттлов из эксплуатации – никто не хочет рисковать жизнью астронавтов в мирное время.

Американские астронавты 60-х годов были в большинстве своем военными летчиками. Многие из их товарищей - военных летчиков - служили в то время во Вьетнаме, и по сравнению с ними астронавты вроде как неплохо устроились – всего одна катастрофа на десять полетов. Вьетконг таких хороших шансов их воевавшим товарищам не давал. Сегодня «разоблачатели» программы Аполлон кричат: «как же так, не могло НАСА посылать своих астронавтов под такую жесткую радиацию!» А вот, оказывается, могло! Один из астронавтов «Аполлона-13» загнулся от рака лет через десять после полета, а остальные (крепкие ребята, только таких в отряд и отбирали) оклемались и прожили после своих полетов к Луне кто двадцать, кто тридцать, кто сорок лет. Нормальный процент потерь живой силы для периода военных действий.

Когда в 1989 году я писал рассказ «Лунный Сон» то, во многом под влиянием тогдашней «демократической» пропаганды, я написал: «американцы тоже давно могли бы послать на Луну безвозвратную экспедицию, просто им в голову не могла придти такая извращенная, на грани паранойи мысль - послать человека на смерть во имя престижа отечественной науки». Сегодня мы гораздо лучше знаем, что происходило тогда у наших заокеанских соперников, и можем с уверенностью сказать: такая мысль не просто могла им придти, мы сегодня точно знаем, что такая мысль им в голову приходила. В подтверждение привожу отрывок из романа «Space» известного американского романиста Джеймса Мичнера, работавшего одно время в общественном надзирательном совете, курировавшем работу НАСА, и собравшего там много невыдуманных материалов для своего романа (Space by James A.Michener, 1982. Глава V "Intellectual Decisions", стр. 369 в издании в бумажной обложке).

В отрывке описывается заседание комиссии, рассматривающей предложения относительно того, по какой схеме должна будет происходить экспедиция на Луну:

"Пятая предлагаемая схема отличалась от предыдущих ошеломляющим образом, и, слушая ее изложение, члены комиссии наклонились вперед. Излагал ее полковник Военно-Воздушных Сил, лет под пятьдесят, настоящий асс, твердый в своей вере, с глазами, пронзающими одного члена комиссии за другим, когда его подбородок направлялся в сторону этого человека, так как будто он считал, что ему придется убеждать этих блестящих людей одного за другим по отдельности. «Мой план прост и смел. Используя относительно небольшую, уже существующую ракету, мы забросим человека и припасов еды и кислорода на три года на равнину вблизи кратера Коперник. Мы абсолютно уверены, что он сможет туда добраться и прилуниться, и выжить используя то оборудование и концентрированную пищу, которые у нас уже имеются.» «А как он вернется обратно?» спросил Мотт. «Он не вернется.» сказал полковник. И когда вздохи изумления стихли, он добавил, «Не прямо сейчас. Не в этом году. Но у нас есть все основания полагать, что в течение следующих трех лет напряженных круглосуточных усилий мы создадим ракеты, способные полететь на Луну и спасти его.» "Боже праведный!” воскликнул один из ученых. «Вы хотите сказать, что готовы рисковать жизнью человека, отправив его в столь непредсказуемое путешествие?» «Мне доводилось подвергать свою жизнь гораздо большему риску." Его высокомерие раздражало ученых, но он продолжал говорить. «Я летал на высоте восемьдесят тысяч футов, когда у нас были лишь очень примитивные кислородные системы. Служа на базе Эдвардс, я посылал людей на высоту ста пятидесяти тысяч футов, когда каждая деталь оборудования была весьма спорной. Ради чести быть первым человеком на Луне, с возвратом или без…»

Он выдержал паузу и оглядел сидевших за столом. «Ради закрепления за Соединенными Штатами прав первооткрывателя на территории, превышающей по площади Азию? Ради того, чтобы войти в учебники истории всего мира? Господа, да я вам двадцать пилотов найду в наших войсках, готовых лететь хоть завтра.» «Даже если им придется провести там в ожидании три года, в одиночестве?»

«У них будет радио. Вы только представьте, что они будут сообщать миру.»

"А если по прошествии трех лет они вдруг услышат по радио, что спасательные ракеты не работают… что не будет никаких спасательных ракет. Вы готовые послать одного из своих людей в такую экспедицию, полковник?»

«Я же сказал вам – двадцать человек ухватятся за такую возможность.»

«А Вы сами бы ухватились?»

«Я пришел сюда чтобы записаться добровольцем.» Он стоял с отменной выправкой, человек ростом не выше пяти футов и шести дюймов, весом около ста сорока фунтов, и пока он ожидал ответа в наступившей тишине, членам комиссии стало ясно, что им приходится иметь дело не просто с интересными предложениями, а с проблемами жизни и смерти и истории человечества. На тему такой безвозвратной лунной экспедиции в США в 1968 году даже вышел художественный фильм "Countdown” (http://www.imdb.com/title/tt0062827/)

И наконец, если у кого-то еще есть какие-то сомнения, просто внимательно вчитайтесь в слова знаменитой речи президента Кеннеди, произнесенной им в Конгрессе 25 мая 1961 года:

«I believe that this nation should commit itself to achieving the goal, before this decade is out, of landing a man on the Moon and returning him safely to the Earth.»

(«Я полагаю, что наша страна должна взять на себя обязательство достичь цели, до того, как кончится текущее десятилетие, высадки человека на Луну и благополучного возвращения его на Землю.»)

Слова, которые я выделил жирным шрифтом, на первый взгляд вызывают некоторое недоумение. Казалось бы, зачем специально говорить о возвращении астронавтов на Землю. Разве это не является чем-то само собой разумеющимся? Ан, нет! Учитывая обсуждения, предшествовавшие этому решению, требование вернуть астронавтов на Землю необходимо было сформулировать явным образом.

Однако как вообще получилось, что полет на Луну сделался самым важным сражением холодной войны, ради победы в котором не жаль было ни денег, ни жизней?

С чего все началось?

Началось все, как всегда, с древних греков. До третьего века до нашей эры никто не знал насколько велика Луна, насколько она далека от нас и что это вообще такое. Единственное, что было ясно – это то, что Луна находится от земли дальше, чем облака, потому что облака время от времени ее загораживают. Большинство ученых мужей сходилось во мнении, что луна – это такой светильник, который висит на небе сразу за облаками, так что размеры его не должны быть очень велики. Впрочем, наверняка никто не знал, все это были лишь догадки. Однако в середине третьего века до нашей эры ряд греческих ученых работавших в Александрии, тогдашней столице Египта, в крупнейшем научном центре тех времен, базировавшемся на знаменитой Александрийской библиотеке, произвели настоящую революцию в представлениях о том, насколько велик окружающий нас мир. Им удалось измерить расстояние до Луны. Аристарх Самосский (http://ru.wikipedia.org/wiki/Аристарх_Самосский) обратил внимание на то, что в то время как при солнечных затмениях тень Луны закрывает на поверхности земли лишь небольшой участок, при лунных затмениях Луна надолго оказывается в тени Земли. Очень простые геометрические соображения (а греки были знатоками геометрии) показали, что для того, чтобы объяснить размеры земной тени, наблюдаемые при лунных затмениях, диаметр Земли должен быть в три с половиной раза больше диаметра Луны. Диаметр Земли был уже известен благодаря работам другого александрийского грека, Эратосфена. Причем размеры земного шара ему опять же удалось установить удивительно простым способом, с помощью такой же элементарной геометрии, примененной к паре известных фактов (подробности см. в википедии http://ru.wikipedia.org/wiki/Эратосфен ). Зная диаметр Земли и то, что диаметр Луны в три с половиной раза меньше, можно легко высчитать диаметр Луны. Зная диаметр Луны и ее видимый угловой размер можно легко, опять же с помощью элементарной геометрии, определить насколько далеко она от нас находится. Открывшиеся размеры и расстояния потрясли древние умы. Внезапно границы известной людям вселенной отодвинулись от «где-то там рядом, за облаками» до 380 тысяч километров, где в пространстве висел не какой-то там светильник, а шар диаметром в три с половиной тысячи километров, целый новый мир, лишь немного уступающий своими размерами Земле. За всю последующую историю человечества ему придется пережить такое внезапное расширение границ известной вселенной лишь еще пару раз: когда станет ясно, что нет никакой тверди небесной и звезды - это такие же солнца как наше Солнце и расположены на расстояниях во много световых лет, и в 20-е годы двадцатого века, когда американский астроном Эдвин Хаббл (http://ru.wikipedia.org/wiki/Хаббл,_Эдвин_Пауэлл ) вдруг внезапно обнаружит, что туманности, считавшиеся частью нашей Галактики, на самом деле лежат далеко за ее пределами и сами являются самостоятельными галактиками. Глядя на подобное скачкообразное расширение границ известной нам вселенной, невольно задумываешься: а будет ли еще один скачок. И если будет, то что именно нам откроется? Увидим ли мы, что наша Вселенная, кажущаяся нам сейчас бесконечной, - это всего лишь тончайшая трехмерная мембрана (а может быть 12-мерная, как утверждают физики-теоретики) плавающая во вселенной с бесконечным количеством измерений, или это будет что-нибудь еще, столь же ошарашивающее?

Впрочем, я опять отвлекся. Когда стало ясно, что Луна - это целый мир, возможно населенный жителями (т.н. «селенитами») возникло и желание побывать в этом мире. Особенно подогрели это желание первые наблюдения Луны в телескоп. В 1610 году Галилей увидел на Луне горы, что еще раз подтвердило – Луна это мир подобный земле. То что на Луне не было атмосферы поняли не сразу. Поначалу астрономы считали, что темные участки на поверхности Луны заполнены водой, и эти равнины покрытые темной застывшей лавой до сих пор по традиции называются на лунных картах «морями». Предлагались различные способы добраться до этого иного мира, висящего прямо у нас на виду, в обманчивой близости. Например, запрячь в большую упряжку множество птиц, подвесить под упряжкой сиденье – и полетели. С высоты сегодняшних знаний такой метод кажется абсурдным – мы-то знаем, что плотность воздуха быстро падает с высотой, и уже через несколько километров птицам элементарно не станет хватать воздуха, чтобы держаться в полете. Но до 17-го века люди понятия не имели, на какой именно высоте кончается атмосфера земли - почему бы не предположить, что она простирается до самой Луны. И лишь когда Ньютон открыл основные законы механики, стало ясно – Луна и планеты могут двигаться так, как они на самом деле движутся, только если они перемещаются в безвоздушном пространстве и не испытывают сопротивления воздуха. Законы ньютоновской механики также похоронили еще один остроумный способ, предлагавшийся для путешествия на Луну: сесть в железную коробку и подбрасывать над ней магнит – сточки зрения закона сохранения импульса, это также бесполезно, как пытаться вытянуть себя из болота за волосы.

В 1865 году Жюль Верн опубликовал фантастический роман с «Земли на Луну» ( http://ru.wikipedia.org/wiki/С_Земли_на_Луну_(роман) ). В этом романе он предложил свое решение проблемы перемещения в безвоздушном пространстве. По-видимому, это было первым решением, не нарушающим законы ньютоновской механики, а опирающимся на них. Для перемещения от Земли к Луне он предложил использовать движение по инерции. Это была гениальная идея. Отсутствие воздуха, похоронившее такие проекты как полет на птичьей упряжке, в данном случае наоборот, работало на идею: ведь если нет воздуха, нет и трения о воздух, а значит тело разогнанное до большой скорости будет сохранять ее гораздо дольше. Но как разогнать капсулу с космонавтами до такой скорости, чтобы она успела долететь до Луны до того, как она начнет падать обратно на Землю? Жюль Верн предложил выстрелить капсулой как снарядом из пушки гигантских размеров.

Роман имел большой успех, был переведен на множество языков, в том числе и на русский, и вскоре попал в руки бедного московского студента Кости Циолковского, изучавшего физику и математику. Костя довольно быстро понял в чем главная проблема предлагавшегося способа: космические путешественники не переживут перегрузок, возникающих в момент выстрела. И вот тут ему пришла в голову совершенно гениальная идея: а что если перевернуть ситуацию? Ведь при выстреле пушка тоже движется (испытывает отдачу в противоположную сторону), но только движется она с гораздо меньшим ускорением, чем снаряд, потому что она гораздо тяжелее снаряда. Почему бы не полететь на пушке вместо снаряда? Запастись большим количеством снарядов и выстреливать их один за другим. Тогда при каждом выстреле скорость пушки будет увеличиваться на незначительную величину, но поскольку снарядов много, в конце концов можно будет набрать большую скорость. Чтобы сделать полет как можно более комфортным для путешественников снаряды можно взять очень маленькой массы, но в очень большом количестве, тогда толчок при каждом выстреле будет практически незаметен. Насколько малым может быть каждый отдельный снаряд? Да сколь угодно малым, вплоть до одной молекулы. Так Константин Циолковский пришел к идее использовать для полета в космос ракету, из сопла которой истекает («выстреливается») раскаленный газ – облако быстро движущихся молекул.

Так он стал заложником этой идеи. Всю свою последующую жизнь этот скромный учитель физики из провинциальной Калуги писал книги об освоении космического пространства с помощью ракет и издавал их за свой счет, за что прослыл среди калужских обывателей местным сумасшедшим. Да и как не прослыть сумасшедшим, когда видишь вперед на века, когда, живя в относительно благополучном 19-ом веке, уже понимаешь, что в 21-ом веке человечеству предстоит столкнуться с катастрофическим экологическим кризисом и истощением всех полезных ресурсов. Он предлагал решать эту проблему посредством выхода человечества в космос – наверх, к бесконечным ресурсам сначала нашей солнечной системы, и, в конце концов, всей Вселенной. Он понял, что «Земля колыбель человечества, но нельзя вечно жить в колыбели». Этого до сих пор не поняли современные «зеленые», предлагающие решать эту проблему прямо противоположным способом – затянуть пояса и сидеть тихо – что ж тогда удивляться непониманию калужских обывателей 19-го века. Но в начале 1930-х годов книжки Циолковского попали в руки молодого инженера и авиатора Сергея Королева. Здесь, собственно говоря, и начинается наша история.

В начале 30-х годов Королев и другие молодые энтузиасты вдохновленные трудами Циолковского, его грандиозным видением будущего распространения человечества по всей Вселенной, ухитряются выбить у военных средства на основание лаборатории для изучения реактивного движения. А у кого их еще тогда можно было выбить? Кто может дать деньги на осуществление невероятно дорогого ракетного проекта, когда на горизонте маячит война с Германией, и все силы и ресурсы страны брошены на подготовку к предстоящему столкновению?

Но по счастливому (для последующей истории космонавтики) стечению обстоятельств, в Германии работы над военными ракетами к тому времени уже начались. Дело было в том, что Германии, проигравшей первую мировую войну, победители запретили развивать какие бы то ни было виды вооружений – за исключением ракет. Юристам, составлявшим международные договоры, не пришло в голову, что ракеты могут быть оружием, а не просто средством для устроения фейерверков. Германия, стремившаяся к реваншу в новой войне, воспользовалась этой юридической лазейкой. К работам был привлечен Вернер фон Браун – такой же, как Королев, энтузиаст покорения космоса. Он первым взял деньги на ракеты у германских военных, и тем самым создал прецедент, на который уже мог ссылаться Королев: мол, вон, немцы уже ракеты делают, пора и нам начинать, если не хотим проиграть войну. Так начался странный симбиоз этих двух людей, продлившийся до конца их жизни. Им никогда не доведется увидеть друг друга, они никогда не обменяются не единым словом, не единой строчкой, но каждый раз, когда им предстоит принимать сложные решения, они безошибочно будут «подыгрывать» друг другу. Ссылаясь на действия друг друга, они заставят правительства мировых сверхдержав ввязаться в космическую гонку, которая закончится первой в истории высадкой человека на луну. История этих двух людей заставляет пересмотреть самый смысл такого понятия как «заговор». Они никогда ни о чем не договаривались, они не могли этого сделать, потому, что всегда были разделены огромными географическими расстояниями, «железным занавесом», завесой военной секретности. И тем не менее они совместно действовали гораздо эффективнее, чем любые классические заговорщики, встречающиеся тайно при свечах и скрепляющие свои договоренности клятвой на крови. Секрет их эффективности - в общности интересов и способности предугадывать ответные шаги другой стороны на основе осознания этой самой общности. Иными словами, секрет их эффективности - в самоорганизации, а не в заранее составленном плане. Именно отсутствие плана обеспечивает гибкость действий, а значит, и эффективность. У эффективного «заговора» никакого плана нет, но есть осознание общности интересов всех участников.

Но космическая гонка к Луне произойдет после войны, а пока Сергей Королев и его товарищи на деньги, полученные от военных, стоят небольшие ракеты, способные подниматься в воздух лишь на несколько сот метров, и возят их на испытания за город на трамвае, покупая для них багажный билет. Между тем, чем ближе приближается война, тем напряженнее становится атмосфера в стране. Поднимается волна шпиономании, все пишут друг на друга доносы и обвиняют в пособничестве немцам. Военный покровитель ракетчиков, маршал Тухачевский, попадает в опалу, и, в конце концов, оказывается расстрелян. После этого, все, кто был с ним хоть как-то связан, тоже попадают под подозрение. Королева арестовывают и отправляют в лагерь на Колыме, где он чуть не умирает с голоду. Целый год мать Королева пишет письма во все инстанции, вплоть до самого Сталина, доказывая невиновность сына. Наконец, кто-то наверху решает, что в условиях приближающейся войны глупо не использовать талант молодого инженера-авиатора, и Сергея переводят в специальное конструкторское бюро для заключенных. Эти специальные конструкторские бюро (прозванные «шарашками») были изобретением шефа тайной полиции Берии, стремившегося показать Сталину как он заботится о подготовке к войне с Германией. Если в каком-то бюро не хватало специалиста по какой-то специальной технической дисциплине, на соответствующего специалиста быстро «шили дело» и он мгновенно оказывался в «шарашке». Все это звучит довольно страшно, но с другой стороны, «шарашки» занимались очень интересными проектами, и существует множество рассказов об осужденных специалистах уже отсидевших свой срок, которые просили: "можно я останусь здесь еще на недельку, мне нужно закончить то-то и то-то."

В 1943 году Королев отсидел свой срок и вышел на свободу. К этому времени советские войска вымели немецких захватчиков с советской территории и стали продвигаться вглубь Германии.

Фон Браун во время войны возглавлял работы над самой большой в то время ракетой "Фау-2", способной летать на сотни километров и нести в качестве полезной нагрузки сотни килограммов взрывчатки. Эта ракета была оружием возмездия Гитлера, с помощью которой он бомбил Лондон. В самом конце войны, видя, что Красная Армия приближается, Браун взял всех своих лучших инженеров и чертежи «Фау-2» и махнул на западный фронт, сдаваться американцам. Американцы его уже ждали – у них была почти готова атомная бомба, не хватало только носителя для доставки этой бомбы в отдаленные уголки земного шара, и мощная ракет подходила для этой цели как нельзя лучше.

Все, что нашли советские войска, захватившие лаборатории и заводы, на которых создавалась эта ракета – это лишь разбросанные отдельные детали от «Фау-2», никаких чертежей, никаких специалистов, способных эту ракету собрать. Советское правительство посылает Королева в Германию с приказом собрать всю возможную информацию о ракете «Фау-2» чтобы потом наладить ее производство в СССР - после бегства фон Брауна в США стало ясно, что американцы будут устанавливать свои бомбы на ракеты, и теперь Королеву уже не требовалось никого убеждать в необходимости создания ракетной техники.

Правда, он не очень рвался копировать ракету фон Брауна – у Королева были свои идеи относительно того, какими должны быть ракеты – однако приказ есть приказ и к концу сроковых годов он сначала построил почти точную копию «Фау-2», а где-то через год существенно ее усовершенствовал.

Возможно ему бы так и пришлось дальше дорабатывать конструкцию фон Брауна, если бы в начале 50-х годов военное руководство не задало Королеву неожиданный вопрос: ”А можете Вы нам построить ракету, способную доставить в Америку полезный груз массой около пяти тон?" Неожиданность вопроса заключалась в том, что в то время у американцев ракеты хоть сколько-нибудь близкой по грузоподъемности не было даже в планах. И главная причина, по которой у американцев не было такой ракеты была очень проста: она была им не нужна. Американские ученые ядерщики к тому времени уже нашли способ делать относительно легкие и компактные атомные снаряды, для доставки которых были достаточны относительно маломощные ракеты. Советские ядерщики к тому моменту таких легких бомб делать еще не умели, и наши бомбы были так же громоздки и тяжелы, как первые американские бомбы, сброшенные на Хиросиму и Нагасаки в 1945 году. Для доставки таких бомб требовались гораздо более мощные ракеты – и в этом была причина странной просьбы советских военных. Будучи истинным учеником Циолковского, Королев мгновенно сообразил, что на такой мощной ракете можно вывести человека на орбиту, и не раздумывая ни секунды ответил: «да, мы можем построить такую ракету.»

Ракету построили. С точки зрения военного дела она была мало пригодна для обороны страны – в качестве окислителя в ней использовался жидкий кислород, который быстро испарялся, так что хранить ракету в заправленном состоянии было нельзя. Чтобы заправить ее и подготовить к пуску (выстрелу?) нужны были по крайней мере сутки. За это время ядерная война могла уже давно закончиться. Но в отличие от ракет на гидразине, которые могут храниться полностью заправленными и готовыми к немедленному запуску, она не использовала ядовитых компонентов топлива, так что эта ракета очень даже подходила для запуска человека в космос. Говорят, что когда работа над проектом уже шла к концу, одному молодому инженеру из королевской фирмы случайно удалось узнать тщательно охраняемую государственную тайну: советские ядерщики, со значительным запозданием, наконец тоже придумали как построить легкий и компактный ядерный снаряд. Он пришел с этой новостью к Королеву и сказал: «А стоит ли нам продолжать работу над этой огромной ракетой, когда такая большая ракета скоро будет не нужна?» На что Королев ответил: «Не надо никому об этом говорить. Мы используем эту ракету, чтобы запустить человека в космос."

Но прежде чем запустить в космос человека, надо было получить разрешение запустить хотя бы маленький спутник. Получить разрешение было совсем непросто. С точки зрения военных, как советских, так и американских, использовать дорогущую межконтинентальную баллистическую ракету для запуска на орбиту вокруг Земли какого-то спутника, было баловством и бесхозяйственностью.

И тут, сам того не ведая, Королеву снова помог фон Браун. Дела у него по прибытию в Америку пошли не совсем так, как он надеялся. Американские власти безо всякого интереса отнеслись к предлагаемым им проектам полетов в космос. Все, что им было от него нужно - это ракета-носитель для атомной бомбы. И тут на помощь фон Брауну неожиданной пришел… Уолт Дисней. Да-да, то самый, создатель Микки Мауса и Белоснежки с семью гномами! На самом деле в этом не было ничего удивительно. В Голливуде Дисней всегда славился как человек, помешанный на новых технологиях. Он первым стал снимать полнометражные фильмы в цвете, первым применил в кино стереозвук, и до конца своей жизни увлекался аниматроникой, населив Диснейленд целыми толпами роботов, изображающих различных зверушек и сказочных персонажей. В начале 50-х годов Дисней задумал сделать для телевидения серию передач о будущем покорении космоса, с красивой мультипликацией и макетами, изображающими ракеты и космические станции. В качестве главного эксперта и ведущего передач Дисней пригласил тогда еще неизвестного широкой публике беглого немецкого ракетчика Вернера фон Брауна. Немного поколебавшись, фон Браун согласился. Он надеялся, что с помощью этих телепередач он сможет пробудить в американской публике интерес к освоению космоса, и таким образом надавить на американские власти "снизу". Как-никак, Америка страна демократическая и интересы народа должны властью учитываться. Успех этих телепередач (Космическая станция: http://www.youtube.com/watch?v=ILjXGfTkKvk , лунный корабль: http://www.youtube.com/watch?v=gCK3q8uJoMY ) превзошел самые смелые ожидания.

Фон Браун сделался публичной персоной, о его проектах покорения космоса стали писать американские иллюстрированные журналы. Королев собрал все эти журналы и отдал их в перевод – в королевском конструкторском бюро был создан сектор переводов, и одна из переводчиц даже стала его второй женой. С переводами статей о фон Брауне Королев пришел к высшему кремлевскому руководству: вот, мол, что американцы собираются делать, пора бы и нам этим заняться. С большой неохотой Хрущев разрешил использовать военную ракету для запуска спутника. Так фон Браун второй раз помог Королеву.

Затем наступила очередь Королева помогать фон Брауну. Американские военные не хотели допускать Брауна, как бывшего нациста, к работам над первым американским спутником, который все-таки решили запустить в 1957 году, в рамках мероприятий так называемого Международного Геофизического Года. Спутник должен был быть научным, но подоплека принятия решения о его запуске была сугубо военной. Президент США Дуайт Эйзенхауер, в прошлом генерал, командовавший во Вторую Мировую войсками союзников в Европе, больше всего на свете боялся внезапного нападения главного потенциального военного противника США, которым в то время был СССР. В памяти генерала еще свежа была память о внезапном нападении японцев на Пёрл-Харбор в 1941 году, закончившемся для американцев катастрофой именно из-за его внезапности. Эйзенхауэру нужны были оперативные разведданные о том, что происходит на территории СССР. Для этой цели американцы запускали воздушные шары-шпионы, снабженные аппаратами автоматической аэрофотосъемки, а также пилотируемые самолеты-шпионы. Такие действия были нарушением международного права, и советские военные имели все юридические основания для того, чтобы сбивать такие шары и самолеты как нарушителей воздушного пространства нашей страны. Что они успешно и делали. Эйзенхауэр мечтал о спутнике-шпионе. Но для того, чтобы спутник мог спокойно летать над территорией противника, необходимо было сперва уладить очень важную юридическую формальность – добиться признания в международном праве того принципа, что воздушное пространство страны кончается там, где кончается атмосфера, и безвоздушное пространство уже принадлежит всем странам. Чисто научный спутник, предназначенный для геофизических исследований и свободно летающий над всей Землей, должен был создать важный юридический прецедент и, таким образом, проложить дорогу спутникам-шпионам.

Первая развилка на пути к Луне: Спутник

Королев торопился. Американцы объявили всему миру, что запустят первый спутник в 1957 году, а год уже подходил к концу. Королев решил не ждать, когда советские ученые закончат подготовку к полету большого, полуторатонного спутника, и решил сперва поставить на свою мощную ракету и запустить простейший спутник, весивший всего 86 килограмм, и не имевший на борту никакой научной аппаратуры – только радиопередатчик, посылавший сигналы «бип-бип» на частоте любительской радиосвязи. Возможно, он хотел обогнать американцев и установить свой приоритет, а возможно, он просто хотел успеть запустить спутник к столетнему юбилею Циолковского, который приходился на 17 сентября. Но на старте, как всегда, возникали разные непредвиденные проблемы, и юбилей Циолковского пропустили. Пуск состоялся только 4 октября. Раньше, чем у американцев. Эти два обстоятельства: запуск раньше американцев, и запуск спутника намного более легкого, чем грузоподъемность ракеты, сыграли решающую роль во всей последующей истории космонавтики. Они запустили цепочку событий, приведшую к массовой истерике в Америке, развязыванию космической гонки, и, в конечном счете, к высадке человека на Луну.

Ни Эйзенхауэр, ни Хрущев даже не подозревали, что запуск спутника как-то может повлиять на большую политику. Для Эйзенхауэра спутник был всего лишь решением чисто технической проблемы сбора разведывательной информации, для Хрущева – поблажкой баловству главного конструктора баллистической ракеты. Именно такое отношение – как к баловству ученых – и проявили на следующий день после запуска советские центральные газеты, опубликовавшие в нижней части первой полосы небольшое, в пару абзацев, сообщение ТАСС о запуске в СССР первого искусственного спутника Земли. Сообщение носило чисто информационный характер, никаких победных фанфар, просто точное время запуска, вес спутника и параметры орбиты. Все!

На следующее утро на рабочий стол Хрущева легли американские газеты с аршинными заголовками, кричавшими о запуске в Советском Союзе первого искусственного спутника Земли. Из газет следовало, что по всей Америке началась паника и массовая истерия.

Дело в том, что 86-килограммовый спутник оказался настолько легким для этой огромной баллистической ракеты, что на орбиту вышел не только сам спутник, но и 30-метровая вторая ступень этой ракеты. И это сыграло ключевую роль в возникновении массовой истерии в Штатах. Находящийся на орбите шарик спутника диаметром 58 см невозможно увидеть с Земли невооруженным глазом, а вот ракетная ступень длиной 30 метров при благоприятных условиях освещения уже выглядит с Земли довольно заметной светящейся точкой, быстро перемещающейся по небосклону.

Никогда в истории Америки никто так нагло не вторгался в ее воздушное пространство – до того времени Америка была надежно защищена от вражеских самолетов двумя океанами и малой дальность полетов самолетов времен второй мировой войны. А светящаяся точка, проплывавшая каждый вечер на головами американцев, воспринималась ими именно как нарушитель их воздушного пространства, поскольку юридический принцип, гласящий, что воздушное пространство страны кончается там, где кончается воздух, т.е. в безвоздушном пространстве, еще только предстояло утвердить. И каждый вечер в октябре 1957 года жители всей Америки выходили вечером на крыльцо, настраивали транзисторные приемники на любительскую радиоволну, задумчиво смотрели на проплывающую над их головами светящуюся точку и слушали загадочные сигналы «бип-бип". Они не знали, что представляет собой эта точка, но многие предполагали, что это советская атомная бомба, готовящаяся упасть на Америку, а сигналы «бип-бип», несомненно, были тайным шпионским кодом.

В представлении широкой американской публики, налицо была прямая и явная угроза безопасности Соединенных Штатов. Общественность и пресса призвали президента к ответу. Президент Эйзенхауэр, разумеется, знал, что никакой особой угрозы над Соединенными Штатами не нависло. Он знал реальное положение дел в области секретных военных разработок в США и до него доходили разведданные из СССР, также секретные. Он прекрасно понимал, что США были гораздо лучше защищены от нападения СССР, чем СССР от нападения США. Втайне, он даже радовался, что Советский Союз запустил спутник и помог ему таким образом решить проблему с юридическим прецедентом: если СССР считает что его спутник имеет право летать над любыми странами, значит и США теперь имеют полное право запускать спутники, пролетающие над территорией СССР. Но все это было, разумеется, государственной тайной. На публике, на пресс-конференциях, Эйзенхауэр был вынужден отделываться общими фразами о том, что никакой серьезной угрозы он не видит, но никаких конкретных аргументов в пользу такой точки зрения он не приводил – не имел права по соображениям секретности. Все это производило крайне плохое впечатление, создавая у публики впечатление, что президент некомпетентен. Республиканская партия (а Эйзенхауэр был президентом, избранным от республиканской партии) начала терять доверие избирателей. Демократическая партия сделала вопрос о ракетном отставании от СССР одной из основных тем в президентской избирательной компании 1960-го года, и, в конечном счете, паника, вызванная спутником, стоила республиканцам проигрыша на выборах, но не будем забегать вперед.

Вернемся к тому утру через день после запуска спутника, когда Хрущев взглянул на американские газеты с аршинными заголовками, и увидел, что спутник поверг Америку в ступор. Только тут до него начала доходить пропагандистская ценность космических исследований. Только через день после скромного сообщения ТАСС о запуске, и на следующий день после появления экстренных выпусков западных газет, «Правда» и «Известия» тоже вышли под аршинными заголовками, провозглашающими грандиозный триумф советской науки и техники, могучей поступью идущих к невиданным победам в космосе под мудрым руководством КПСС.

Хрущев вызвал к себе Королева и потребовал запустить в космос что-нибудь еще более впечатляющее, в ознаменование 40-й годовщины Великой Октябрьской Революции, празднование которой намечалось 7 ноября. Т.е. Королеву был дан всего лишь один месяц. Времени на разработку нового космического аппарата не было, поэтому Королев просто взял герметичную капсулу для собаки, которая ранее уже использовалась для запусков на геофизических ракетах, т.е. ракетах летавших вверх и вниз, без выхода на орбиту, поставил эту капсулу на ту же ракету, которая запустила в космос первый спутник, и вывел на орбиту вокруг Земли дворнягу по кличке Лайка. Спутник с Лайкой весил почти полтонны. Поскольку никаких официальных сообщений о том, какая именно ракета использовалась для каждого запуска не было, американцы решили что всего лишь за месяц грузоподъемность советских ракет возросла с 86 до 500 килограмм., что еще более усилило панику.

В связи с тем что на разработку систем, необходимых для возвращения этого спутника с орбиты (систем ориентации, тормозной двигатель, теплозащитное покрытие, и т.д.) времени у Королева не было, возвращение Лайки с орбиты и не планировалось, и ей предстояло стать первой жертвой космической науки. Прожив несколько часов в невесомости, она доказала, что живой организм способен выдержать невесомость в течение продолжительного времени (по поводу чего до ее полета было много сомнений).

Организованные Королевым запуски первых спутников и паника в США открыли фон Брауну возможность участвовать в американской космической программе. До этого он безуспешно обивал все пороги в Вашингтоне, доказывая, что первый американский спутник должна делать его команда, но вашингтонские чиновники были неумолимы: первый американский спутник не может быть запущен бывшим нацистским преступником. И лишь когда после запуска первого спутника стало ясно, что на кон поставлен престиж США как мировой державы, они решили подстраховаться, сделать фон Брауна запасным игроком. Если основной спутниковый проект потерпит неудачу, фон Брауну дадут возможность попытаться запустить его спутник. Основной проект потерпел очень унизительную неудачу на глазах у многомиллионной телевизионной аудитории. Фон Браун получил свой шанс и 31 января 1958 года запустил на орбиту первый американский спутник («Эксплорер») весом 14 кг. Первый удачный запуск американских конкурентов фон Брауна (спутник «Вэнгард» весом меньше полутора килограмм) состоялся 17 марта 1958 года. 15 мая 1958 года Королев наконец запустил тот самый спутник весом полторы тонны, который по идее должен был бы быть первым советским спутником, если бы Королев не принял решение сперва запустить простейший спутник.

Попробуем теперь провести мысленный эксперимент. Представим себе, что Королев не стал пытаться отметить юбилей Циолковского запуском простейшего спутника. Тогда наиболее вероятное развитие событий выглядело бы так: американцы запустили бы «Вэнгард» первыми и долго бы трубили потом о превосходстве американских технологий. Фон Браун так и остался бы в тени, хотя возможно впоследствии его подключили бы к программе создания спутников-шпионов. Королев запустил бы свой полуторатонный спутник после американцев. Мощности ракеты в данном случае хватило бы только на то, чтобы вывести этот спутник на орбиту, но вторая ступень вместе с ним на орбиту уже не попала бы, так что никакой блестящей точки на небосводе американцы бы уже не увидели. Да они бы и не стали смотреть на небо. Паники бы не было. Разницу в весе спутников – полторы тонны вместо полутора килограммов – американские газеты списали бы на склонность советской пропаганды к преувеличениям. Программы строительства спутников-шпионов стали бы на многие десятилетия единственными космическими программами как США, так и СССР. Никакого публичного соревнования в космосе не было бы. Было бы просто закулисное соревнование в количестве спутников-шпионов на орбите, продолжение гонки вооружений на Земле. Человек никогда не ступил бы на поверхность Луны. Запуск первого спутника был первой развилкой, на которой космическая гонка могла заглохнуть, так и не начавшись. По счастливой случайности этого не произошло.

Об утирании носа американцам

Как уже упоминалось выше, Никита Сергеевич Хрущев далеко не сразу осознал те грандиозные возможности утирания носа американцам, которые открывала ему космическая гонка. Но уж когда осознал, стал использовать их на полную катушку. Следующим этапом гонки была попытка попасть беспилотным космическим аппаратом в Луну. Не обеспечить его мягкую посадку на лунную поверхность – это гораздо более сложная задача, которая была решена только в 1966 году – а для начала просто прицелиться и попасть в Луну. Первая попытка получилась не совсем удачной. Космический аппарат “промазал” и пролетел мимо Луны на расстоянии 5 тысяч километров, что в астрономических масштабах конечно пустяк, но промах есть промах и «чуть-чуть» не считается. К счастью о целях запуска не было объявлено заранее, и на следующее утро советские центральные газеты снова вышли с аршинными заголовками: «Новая грандиозная победа советской науки – первая искусственная планета в нашей солнечной системе!». Дело в том, что полетев мимо Луны, космический аппарат вышел на орбиту вокруг солнца, в самом деле став искусственной «планетой». Вторая попытка попасть в Луну, в сентябре 1959 года, удалась, и первым творением рук человека, впервые коснувшимся иного небесного тела стал советский космический аппарат – у американцев попасть в Луну первыми не получилось, и СССР выиграл и этот раунд космической гонки.

Хрущев не упустил возможности растравить им рану. Как раз в эту пору он отправился в поездку по США. В подарок президенту Эйзенхауэру он вез сувенир – точную копию так называемого «вымпела», доставленного этим космическим аппаратом на Луну. Вымпел представлял из себя небольшой шарик, составленный из металлических пятиугольников, на которых было написано: «СССР, сентябрь 1959» и стоял советский герб.

Вначале Хрущев рвался подарить этот сувенир Эйзенхауэру прямо на аэродроме, сразу по прибытии, но нашлись умные советники, сумевшие разъяснить ему, что гостю негоже публично унижать хозяина, и объяснившие ему все дипломатические последствия такого жеста. Поэтому вручение сувенира состоялось позже, в более приватной обстановке, но все же в присутствии журналистов, которые навеки запечатлели для истории как Эйзенхауэр пытался изо всех сил улыбаться, принимая этот подарок.

«Красивый президент»

Джон Кеннеди, кандидат в президенты от Демократической партии победил на выборах республиканцев и стал следующим президентом Соединенных Штатов во многом благодаря тому, что в представлении избирателей республиканский президент Эйзенхауэр допустил отставание Америки в космосе. А еще он победил просто потому, что настала новая эпоха, эпоха телевидения, и теперь от кандидатов в президенты требовалось хорошо выглядеть на телевизионном экране. Говорят, что во время одного из первых воздушных путешествий нового президента одна из стюардесс на борту президентского самолета не выдержала и воскликнула: «Первый раз вижу такого красивого президента!». Кеннеди мгновенно нашелся: «Первый раз вижу такую умную стюардессу!"

Правление президента Кеннеди было красивым. Оно выражало чаяния нового поколения Америки, поколения не заставшего нищету и голод Великой Депрессии, поколения выросшего в очень благополучные и сытые 1950-е годы. Теперь, когда желудки были наполнены, умы требовали духовной пищи, требовали смысла и цели в жизни. Америка ждала именно такого президента: молодого, энергичного, образованного и благородного в своих помыслах и начинаниях. Она ждала нового Короля Артура и рыцарей круглого стола в замке Камелот. В Кеннеди молодая Америка увидела того, кого она ждала. И присвоила ему и его сподвижникам неофициальное название «Камелот».

Вторая развилка на пути к Луне: Гагарин

В самом начале правления Кеннеди гонка к Луне прошла вторую развилку, когда решение о том, суждено ли человеку ступить на поверхность Луны на мгновение оказалось в руках одного простого инженера. Дело было так. После первых неудач с запусками спутников и на земную орбиту и автоматических зондов к Луне, американская космическая программа попыталась обойти соперника запуском первого человека в космос. Пусть не на орбиту – такой мощной ракеты у США все еще не было - но хотя бы в суборбитальный полет, вверх-вниз, на пятнадцать минут. Главное первыми, чтобы спасти престиж страны в глазах мирового сообщества. После нескольких не очень удачных пробных пусков ракет, наконец удалось провести почти безупречный полет с обезьяной на борту вместо астронавта. Фон Браун созвал всех своих инженеров и поставил перед ними непростой вопрос: «Что будем делать со следующим пуском: сажаем в кабину астронавта? или же нам нужен еще один беспилотный испытательный полет? Мне нужно единогласное решение." Все инженеры, кроме одного, проголосовали запустить астронавта. Один-единственный инженер настоял на еще одном испытательном полете. Полет состоялся 24 марта 1961 года и прошел без проблем. Если бы на борту сидел американский астронавт, он стал бы первым человеком, побывавшим в космосе. Америка объявила бы о своей победе в космической гонке, и гонка на этом бы закончилась. Люди не полетели бы на Луну. Если бы только один-единственный инженер согласился со всеми остальными посадить в капсулу астронавта. Но история распорядилась иначе.

12 апреля 1961 года на орбиту вышел Гагарин и сделал один виток вокруг Земли. Первый американский астронавт Алан Шепард наконец полетел в космос 5 мая, но его 15-минутный суборбитальный прыжок очень бледно смотрелся после орбитального полета Гагарина и спасти положение уже не мог. Америка проиграла очередной раунд космической гонки, и Кеннеди понял, что для спасения положения нужны радикальные меры. 25 мая, всего через 20 дней после полета Шепарда, президент выступает перед Конгрессом США с требованием выделить невиданную сумму денег на космическую программу, цель которой высадить человека на Луну до окончания 1960-х годов, т.е. менее чем за 9 лет.

(Видеозаись речи см. здесь: May 25, 1961: President John Kennedy addresses Congress on his plan to put a man on the Moon within nine years. http://www.jfklibrary.org/Asset-Viewer/xzw1gaeeTES6khED14P1Iw.aspx) Он попросил у конгрессменов на лунную программу 24 миллиарда долларов, причем не сегодняшних долларов, сильно траченных инфляцией, а тогдашних, полновесных. И конгрессмены согласились выделить эту сумму, несмотря на то, что перед Америкой стояла масса других неотложных проблем, и деньги эти были отнюдь не лишними. Это было самое больше ассигнование, когда-либо сделанное какой-либо страной в мирное время. Но в том-то и дело, что время было вовсе не мирное – шла холодная война, и в результат стечения нескольких случайных обстоятельств космическая гонка стала в этой войне самым главным и решающим сражением, на победу в котором были брошены все доступные ресурсы.

Пару цифр для того, чтобы понять, что значат эти 24 миллиарда тогдашних долларов: эти деньги на протяжении нескольких лет оплачивали работу 400000 (почти полмиллиона!) высококвалифицированных специалистов, работавших в 20 тысячах предприятий и университетов.

Неравная схватка

И вот тут Королев оказался в крайне неудобном положении. И это еще мягко сказано. Своими приоритетными достижениями в космосе он раздразнил самую богатую державу в мире, Соедиеннные Штаты Америки. Держава эта отреагировала на его вызов единственно доступным для нее способом – бросив против него свои несметные богатства. Все что было у Королева – это межконтинентальная баллистическая ракета Р-7, к которой он добавлял различные верхние ступени. Но для доставки человека на Луну ее грузоподьемности катастрофически не хватало. Да и не под эти цели она изначально создавалась. А кремлевское начальство требовало все новых и новых успехов в космосе, не давая при этом денег на создание большой ракеты.

Официальное решение о том, чтобы нам начать соревноваться с американцами за высадку человека на Луну Королеву удалось пробить далеко не сразу. Хрущев долго колебался – все же мы далеко не столь богаты как Америка. Средств на лунный проект выделили гораздо меньше, чем американцы фон Брауну. Новую, «лунную» ракету начали создавать с большим запозданием. Но проблема была даже не столько в нехватке денег и времени. Советский Союз отставал чисто технологически. Не было нужных материалов, не было необходимых инструментов и станков. Советская страна была совсем еще молодой, неокрепшей индустриальной державой, вступившей на путь индустриализации всего лишь за три десятилетия до этого и недавно пережившей разрушительную войну. Противник же, которому Королев бросил вызов, представлял собой индустриального гиганта, сильно нажившегося в ходе войны на поставках оружия союзникам и сманившего к себе, благодаря своим богатствам и удаленности от европейских полей сражений, лучшие умы Европы (включая того же фон Брауна и его инженеров, физиков-ядерщиков, да и вообще специалистов в любой мыслимой области человеческого знания.) Это было состязание двух очень и очень неравных противников. И там где у нас не было времени и средств разрабатывать новые технологии и материалы, Королев «затыкал дыры» оригинальным конструктивным решением. Например, у нас не было достаточно жаростойких материалов для того, чтобы создать большой мощный двигатель – и один двигатель заменяли связкой из многих слабых и маленьких. И в этом, кстати, одна из причин почему на каждый доллар, вложенный в лунную программу, американцы получили отдачу в десять долларов, а мы не получили ничего: Разработанные для лунной программы новые материалы они потом применили в самых разных областях экономики, а где еще применишь оригинальное конструктивное решение, придуманное для вполне конкретной модели ракеты?

Создаваемая фон Брауном для лунного проекта ракета «Сатурн-5» работала на жидком водороде, советская лунная ракета Н-1 – на обычном керосине, поскольку Советский Союз в то время не располагал криогенными технологиями, необходимыми для работы с жидким водородом. Поэтому "Сатурн-5" мог доставить на поверхность Луны двух человек, а имевшая практически такие же размеры Н-1 только одного. У Королева были планы перейти в дальнейшем к использованию водорода, но не сразу, на следующем этапе гонки. Он понимал, что гонку к Луне он, скорее всего, проиграет, но надеялся отыграться на следующем этапе, на этапе гонки к Марсу.

А пока американцы разрабатывали свою новую гигантскую ракету «Сатурн-5», разрабатывали основательно, по правилам, с созданием всех недостающих новых технологий, он пытался успеть по максимуму использовать все еще остававшееся превосходство в грузоподъемности, которое дала ему его межконтинентальная баллистическая ракета Р-7, созданная в середине 50-х годов для тяжелой советской бомбы.

«Волюнтаризм»

Волюнтаризм Хрущева не ограничивался попытками выращивать кукурузу за полярным кругом. Когда в 1963 году Хрущев узнал, что американцы собираются запустить в космос двухместный корабль «Джеминай», он немедленно вызвал к себе Королева и заявил: «я хочу, чтобы Вы запустили трехместный корабль, до того, как американцы запустят двухместный!». Политические противники не зря обзывали Никиту Сергеевича «волюнтаристом» - запускать троих в космос было не на чем. Новый космический корабль «Союз», который должен был стать советским лунным орбитальным кораблем, аналогом командного и служебного отсеков корабля «Аполлон», находился еще в самом начальном этапе разработки и запустить его раньше уже почти готового корабля «Джеминай» не было никой возможности.

В мрачном настроении Королев вернулся с кремлевского начальственного "ковра" на свою фирму, созвал всех своих лучших инженеров и сказал: так мол и так, партия и правительство поставили перед нами ответственную задачу – запихать троих космонавтов в одноместный корабль «Восток». У кого-нибудь есть какие-нибудь идеи? Ответом было испуганное молчание. Все понимали главную проблему. Проблема была вовсе не в том, что в кабине «Востока» было мало места. Если поджать коленки к подбородку (поза в которой, кстати, удобнее всего переносить перегрузки при старте), троих человек запихать было можно. Проблема также была не в дополнительном весе – лишние стопятьдесят-двести килограмм это мелочь по сравнению с пятитонным космическим кораблем, к тому же ракетчики постоянно работали над увеличением грузоподъемности ракеты Р-7, и в последних модификациях она легко могла справиться с куда большим дополнительным грузом. Настоящая проблема заключалась в системе посадки. Когда «Восток» еще только разрабатывался, Хрущев, помешанный на режиме секретности, потребовал, чтобы советский космический корабль обязательно возвращался на советскую землю, так чтобы американские шпионы не могли подглядывать за нашей космической техникой. Напомню, что первые американские пилотируемые космические корабли приземлялись на поверхность мирового океана в нейтральных водах (т.н. splash-down). Вода амортизировала удар при посадке. Посадка на твердую сушу была гораздо более сложной технической задачей и инженерам Королева поначалу решить ее не удалось. То есть удар о землю металлическая конструкция капсулы выдерживала, но людям, если бы они находились внутри капсулы, пришлось бы в момент удара очень и очень несладко, поскольку они сделаны далеко не из металла. Поэтому все шесть полетов одноместного «Востока», от Гагарина до Терешковой, заканчивались одинаковым способом: на высоте 7 километров отстреливался входной люк, и через открывшееся отверстие выстреливалось катапультируемое кресло с космонавтом. Оказавшись вне корабля, космонавт расстегивал ремень, удерживавший его в кресле, пустое кресло падало на землю и разбивалось, а космонавт спускался на собственном парашюте.

Вся эта очень рискованная процедура (космонавт мог запросто удариться и капсулу, и о крышку люка, и о кресло) была в начале 60-годов страшной государственной тайной. Дело в том, что согласно правилам международной федерации астронавтики рекордным полетом может считаться только такой полет, который заканчивается посадкой пилота на землю внутри летательного аппарата, т.е. если строго следовать этим правилам, полет Гагарина не мог быть засчитан как рекорд.

Но выстрелить из одной капсулы сразу трех человек было технически невозможно: В капсуле не было места для трех громоздких катапультируемых кресел. Да даже если бы и было – как их выстреливать через узкий люк, одно за другим? Тут уж точно в кого-нибудь попадешь. Ясно было, что нужно решать проблему с мягкой посадкой. И нашелся один талантливый молодой инженер, который пришел к Королеву и изложил ему свое решение этой проблемы. Мягкую посадку без катапультирования из капсулы он предложил обеспечить за счет использования дополнительных тормозных двигателей, подвешиваемых к парашютным стропам (как позднее выяснилось, не самая лучшая идея – стропы эластичны, и при включении двигателей капсула начинает прыгать вверх и вниз как мячик подвешенный на резиночке), а также за счет использования уже разработанных для «Союза» кресел с амортизаторами под головой. Сидеть придется с коленками, подтянутыми к подбородку, и без скафандров - три человека в громоздких скафандрах в одну капсулу не влезут. И если во время полета произойдет разгерметизация… В общем понятно. Что касается системы аварийного спасения на старте. Башенка с ракетой аварийного спасения, которую планировали закрепить поверх «Союза» еще только разрабатывается. Систему катапультирования из капсулы убрали. Так что если на старте что-нибудь произойдет, быстро покинуть место аварии не удастся…

Королев внимательно выслушал это крайне опасное предложение, а затем вдруг сказал этому молодому и талантливому инженеру: «Ну, вот ты и полетишь!».

И тот действительно стал первым инженером в космосе. Вместе с двумя другими космонавтами он стал участником первого в истории человечества полета многоместного космического корабля. С коленками, поджатыми к подбородку, они провели в космосе 24 часа. Когда они стартовали, Хрущев все еще был у власти. Сутки спустя, когда они благополучно приземлились, Хрущева уже скинул Брежнев. И это не было чистой случайностью. Когда Брежнев готовил свой заговор против Хрущева, он хотел чтобы захват власти совпал с каким-нибудь торжественным мероприятием, чтобы новое руководство смогло сразу же появиться на публике. А что может быть торжественнее вручения орденов и медалей героям, только что вернувшимся из космоса? Вот переворот и приурочили к полету первого трехместного корабля, на который Хрущев возлагал такие большие надежды.

Как только полет завершился, Королев попросил аудиенции у нового руководства. О чем они говорили, достоверно не знает никто – всех участников этой беседы давно уже нет в живых, и никто не оставил о ней никаких записей. Однако, по слухам, Королев попытался отговорить Брежнева от продолжения этой очень опасной космической программы «Восход» («Восходом» назвали «Восток» в многоместном исполнении). Он рассказал ему всю правду об ужасах этой программы, и Брежнев вроде бы был шокирован этим образчиком хрущевского волюнтаризма. Но с другой стороны, Брежневу надо было продемонстрировать, что под его новым чутким руководством советская космическая программа совершает новые успехи. В конце концов, они, по-видимому, заключили сделку: Королев продолжает программу «Восход», Брежнев продолжает поддерживать королевскую лунную программу.

А в планах следующего полета по программе «Восход» был первый в истории выход человека в открытый космос. Об ужасах этого полета можно рассказывать бесконечно, но это уведет нас слишком далеко в сторону. Довольно о волюнтаризме.

Конкуренты

Последние годы жизни Королева были очень сложным периодом в его жизни не только из-за волюнтаризма политического руководства. Когда стало ясно, что космическая программа приносит политические дивиденды, правительственные премии и награды, и относительно щедрое финансирование работ, у Королева внезапно появились конкуренты внутри страны.

Здесь следует заметить, что советские военные всегда верили в силу конкуренции. Они никогда не заказывали новый тип вооружений одному разработчику. Они знали, что один разработчик может не справиться, и тогда страна останется беззащитной перед лицом врага. Они всегда предпочитали дублировать все, что только можно продублировать. Именно так было и в случае с разработкой военных ракет: их создание было поручено сразу трем конструкторским бюро – Королева, Янгеля и Челомея. Широкой публике были известны лишь космические достижения ракет Королева, ракеты других конструкторских бюро оставались в тени, в лучшем случае публика видела их только два раза в году на военных парадах на Красной площади, не зная, кто именно их создал. Но военные знали, и после того, как космические применения ракеты Королева получили широкую известность, военные даже придумали такой анекдот: «Янгель работает на нас, Королев работает на ТАСС, а Челомей в унитаз».

Трудно сказать, насколько справедлив был этот анекдот в отношении Челомея. По воспоминаниям современников это был талантливый инженер, блестящий математик, и очень хитрый царедворец. У него всегда были свои ходы во власть. Например, когда у власти был Хрущев, он взял на работу в свое конструкторское бюро сына Хрущева.

Как только советское правительство наконец решило соревноваться с Америкой за высадку человека на Луну, Челомей начал лоббировать свой проект лунной экспедиции. Началась конкуренция с Королевым. Правительство склонялось то к одной, то к другой стороне. И без того скудные средства, отпущенные на лунную программу, стали распыляться между двумя проектами. По иронии судьбы, лунная программа Советского Союза, считавшегося образцом плановой экономики, погрязла в стихии конкурентной борьбы, в то время как США, оплот свободного конкурентного предпринимательства, очень планомерно вел свою единственную лунную программу.

Впрочем, справедливости ради надо заметить, что ракета «Протон», созданная Челомеем в рамках его лунной программы, является самой мощной отечественной ракетой из ныне действующих (вообще-то самой мощной была созданная королевской фирмой в начале 80-х годов ракета «Энергия», но она летала только два раза и больше, по видимому, не полетит). Сегодня «Протон» выводит на низкую орбиту модули космических станций, и спутники связи на высокую геостационарную орбиту.

Мягкая посадка.

"Лебединой песней” Королева стала победа в гонке за первую мягкую посадку на Луну беспилотного автоматического аппарата. Победа до которой он не дожил совсем немного, всего полмесяца. Советская автоматическая станция «Луна-9» совершила первую в истории мягкую посадку на другое небесное тело 3 февраля 1966 года, а Королев скончался 14 января на операционном столе – первоначальный диагноз оказался ошибочным и относительно простая операция по удалению полипа прямой кишки переросла в операцию по удалению раковой опухоли, и сердце Королева не выдержало длительной анестезии.

Совершить мягкую посадку на Луну гораздо сложнее, чем просто прицелиться и попасть в нее. Мягкая посадка удалась далеко не с первой попытки. «Луна-9» была восьмым космическим аппаратом типа Е-6, стартовавшим к Луне. Предыдущая попытка (последняя при жизни Королева) осуществить мягкую посадку на Луну космического аппарата типа Е-6, названного в сообщении ТАСС «Луна-8» состоялась именно в тот день, который указан в рассказе «Лунный Сон». Но дальше между рассказом и реальностью начинаются очень существенные отличия. Реальная «Луна-8» была космическим аппаратом типа Е-6, т.е. выглядела в точности как «Луна-9». (см. фото справа)

И, разумеется, реальный Королев в это время находился на Земле. Более того, существуют расписанные буквально по минутам воспоминания человека, который во время посадки «Луны-8» сидел за одним столом с Королевым в зале управления полетом. Этим человеком был Б.Е.Черток, заместитель Королева по системам управления. Приводимая ниже длинная цитата из его воспоминаний взята из книги Б.Е.Черток «Ракеты и люди. Горячие дни холодной войны», 2-е издание, Москва, "МАШИНОСТРОЕНИЕ", 1999, Глава 4. Жесткий путь к мягкой посадке Раздел "Последние пуски при жизни Королева»

«Обращаясь ко мне, Королев сказал:

- Борис! Никуда не отлучайся, сядем рядом, будешь мне все объяснять.

Я заготовил на красной миллиметровке расписание сеанса, содержащее перечень команд, подаваемых с Земли, бортовых меток ПВУ и действий бортовых систем.

4 декабря 1965 года в 20 часов 30 минут в зале управления симферопольского НИП-10 при полном сборе всех участников наступила напряженная тишина.

- Евгений Яковлевич! - громко сказал Королев. - Принимайте все руководство сеансами на себя. На нас не обращайте внимания. Только, прошу, отдавайте команды громко и внятно. Я тоже хочу понимать, что происходит.

В 20 часов 47 минут Богуславский объявил:

- Включен передатчик. Начинаем измерение дальности и радиальной скорости.

Я поставил на своем графике первую галочку. Королев подвинул график к себе и потребовал:

- Негромко поясняй!

Команды шли одна за другой. Богуславский объявлял:

- Программа коррекции включена... Есть включение САН... Идет поиск Солнца... Начали поиск Луны... И-100 включен на прогрев... Идет контроль по числам... Идет проверка И-100...

В 22 часа 19 минут:

- Борт выключен... Пошла закрутка...

В 22 часа 42 минуты:

Конец сеанса. Визуально замечаний нет!

Вроде прокачали, - сказал Королев, достал платок и вытер лоб.

Следующая, уже полноценная, коррекция с включением КТДУ 5 декабря тоже прошла "без замечаний", если не считать показательного разноса, который Королев учинил Безвербому и Лидову за незначительный недобор скорости при коррекции. Расчет уставок на коррекцию производили в НИИ-88, НИИ-4, ОПМ. Фактически вся методика расчета была разработана ОПМ, которое считалось полностью "хозяйством" Келдыша. Которая из трех организаций была больше виновата в незначительной ошибке, разобраться было трудно. Но разнос носил такой общественно-показательный характер, что снял на время напряжение, царившее среди участников работы на НИП-10.

Наступила трагическая ночь с шестого на седьмое декабря 1965 года.

Все понимали, что спать не придется при любом исходе. Дружно и рано поужинали и уже в 18.30 участвовали в сеансе связи, в котором в последний раз проверялись все системы, кроме включения КТДУ.

Я снова заготовил на миллиметровке детальное расписание всех операций, привязанных к московскому времени.

В зале управления мельтешило много народу. Тут были непосредственно занятые, "болельщики", не участвующие в работе, и просто переживающие. Появился даже представитель Крымского обкома.

Королев, оценив обстановку, подозвал начальника пункта полковника Бугаева, Рязанского, Богуславского, меня и громко, так чтобы все слышали, объявил:

- Всем, не участвующим в этом сеансе, выйти в соседние комнаты - там будет вся информация. Никаких команд по управлению никто, кроме Богуславского, не подает. Ему мешать запрещаю. Член Госкомиссии Рязанский наблюдает за исполнением этого указания. Полковник Бугаев отвечает за точное исполнение личным составом всех инструкций и проверку всей аппаратуры. Прошу еще раз всех участников убедиться в полной исправности систем. Доклады об исполнении и телеметрические данные не рассусоливать. Говорить коротко и четко. Ясно?

Все было ясно. Сняв пиджак, СП остался в шерстяной рубашке, которую иногда называли королевской формой. Выбрав себе место, он обратился ко мне:

- Садись рядом, клади расписание и негромко будешь комментировать.

Келдыш и Тюлин пристроились за соседним рабочим столом. Богуславский с микрофоном в руке ходил по залу и давал последние указания.

6 декабря 1965 года в 22 часа 30 минут Богуславский, явно волнуясь, почти торжественно среди наступившей тишины отдал команду № 17:

- Включить бортовой передатчик.

Последовали доклады:

- Идет прием чисел... Идет контроль уставок... Включена телеметрия пятой ступени...

В 22 часа 44 минуты три раза подали команду "разрешение на запуск бортовой программы - построение лунной вертикали". Команды подавались непрерывно. И непрерывно шли доклады:

- Есть включение САН... Есть включение точной телеметрии... Есть успокоение объекта... Идет прием чисел контроля отработки уставок... Закончен поиск Солнца... Идет поиск Луны...

Королев, чуть вздрагивая при каждом докладе, ставил галочку и сверялся со временем. Я успокаивал:

- Пока идем точно по графику - поиск Луны идет вращением всего объекта относительно направления на Солнце.

- Понимаю. Не надо лишних слов, - проворчал Королев.

В 23 часа 30 минут начали поиск Земли и САН перешла в прецизионный режим.

В 23 часа 51 минуту 06 секунд последовал торжественный доклад:

- Есть фиксация лунной вертикали.

Королев вздрогнул. Это было место, на котором мы сорвались в прошлый раз.

- Пронесло, - сказал я.

- Молчи! - раздраженно оборвал Королев и поставил одну за другой две галочки, услышав доклады:

- Включение И-100.

- Включение высотомера на прогрев. Последовали доклады:

- Высота 8272 километра!

- Прошли метки Т7 и Т8 - идет наддув амортизаторов, ждем включения КТДУ!

По графику КТДУ должна была включиться на торможение по достижении заданной высоты 74,8 километра в 0 часов 51 минуту. Все замерли в ожидании. Е-6, ориентированный по лунной вертикали, падает на Луну. В прошлый раз авария произошла до построения лунной вертикали. Плечом чувствую, как напрягается Королев. Он внимательно слушает и ставит галочки.

Район предыдущей аварии проскочили и пошли дальше.

Прошел доклад:

- Видим спад давления в шар-баллоне. До Луны 1200... 1000... ... 800 километров.

И вдруг:

- Измерения высоты прекратились. Королев пошатнулся в мою сторону:

- Может быть, ошибка? Случайный сбой?

Но уже подбежал Богуславский с микрофоном:

- Сергей Павлович! Произошло что-то непонятное. Объект, по-моему, завертелся, и высотомер прекратил измерения, потом снова "прошелся" по Луне!

Еще теплилась какая-то надежда. Вдруг двигатель включится, восстановится стабилизация, произойдет торможение и вся эта закрутка - только страшный сон.

Ведь это двенадцатый пуск! Мы были так близки к цели! Я объясняю, что если высотомер теряет Луну, то не может быть включения КТДУ на торможение.

Пошли доклады, исключавшие надежду на счастливый конец:

- Пятьдесят одна минута тридцать секунд. Конец приема!

- Сигнала нет!

- Команда на включение двигателя прошла.

- Двигатель работал 9 секунд вместо 42-х. Прилунение должно быть аварийным.

В 0 часов 51 минуту 29,6 секунды связь резко прекратилась. Я протолкался в кучу уже шепчущихся между собой проектантов, управленцев и радистов. Все спешили поделиться своими впечатлениями и гипотезами. С трудом удалось умиротворить людей и убедить их докладывать спокойно.

Постепенно картина прояснялась.

До меток Т-7, Т-8 все системы работали нормально. По этим меткам открывается клапан шарового баллона высокого давления и начинается наддув резиновых амортизаторов. Потеря ориентации высотомера на Луну началась через 13 секунд после этой команды.

Зафиксирована потеря Солнца, а потом и Земли. Управленцы успели подсчитать, что скорость закрутки к моменту запуска двигателя составляла 12 градусов в секунду. Береснев и Коврижкин вместе с САНовцами определили, что возмущающий момент при такой скорости закрутки более чем в три раза превосходил возможности управляющего.

Я вернулся к Королеву. Он не отдавал никаких распоряжений и сидел необычно пассивный, с явной досадой выслушивая Тюлина и

Келдыша, которые уже рассуждали о форме и содержании доклада в Москву.

- Ну что? - спросил наконец СП.

- Первое впечатление такое, что образовалась дыра в амортизаторах и выходящий воздух создал возмущающий момент, с которым система управления не справилась.

Подошел Бабакин, пытался убедить:

-У нас уже новый АЛС готов. Давайте повторим через два месяца. За это время разберемся. Тут явно какая-то глупость.

- Да, повторим, если нам теперь поверят, - с грустью ответил Королев.

У всех было общее чувство вины. Оно не разъединяло, а сплачивало. Никто не хотел отдыхать, несмотря на глубокую ночь.

Пять дней тщательного расследования потребовалось, чтобы понять истинную причину аварии. Докопался первым, кажется, Палло. Он вместе с "резинщиками" проделал массу экспериментов по отработке надувных резиновых амортизаторов. Когда ему сказали, что, вероятно, прохудились баллоны, он категорически отверг это обвинение и начал скрупулезное следствие.

Амортизаторы при наддуве упираются в стеклопластиковый кронштейн крепления лепестковых антенн. Проверили кронштейн. Он легко сломался, образовав острые края. При наддуве обломанный кронштейн проткнул резиновый баллон. Вот откуда появился возмущающий момент.

Но почему ранее изготовленные кронштейны при испытаниях не ломались? Палло обнаружил, что ткань, которая составляла основу материала, в пресс-форму была уложена неправильно. Элементарная технологическая ошибка работницы, которая укладывала заготовку перед полимеризацией и прессовкой. Процесс поломки кронштейна и протыкания резиновых баллонов был полностью воспроизведен на экспериментальной установке.»

Легенда

Мифологизация личности Главного Конструктора началась задолго до смерти Королева. Ничто так не способствует созданию мифа, как завеса секретности. Хрущев очень боялся, что ЦРУ может попытаться украсть или убить его главного конструктора ракетно-космических систем, и потому окружил всю его жизнь глубокой завесой строжайшей секретности. Возможно, что опасения Хрущева не были совсем необоснованны: сегодня известно, что в тот период ЦРУ регулярно организовывало покушения, например, на Фиделя Кастро. После послевоенной поездки в Германию для изучения работ фон Брауна, Королева больше ни разу не выпустили за границу, и на всех международных симпозиумах по освоению космоса СССР представляли различные бюрократы из Академии Наук, не имевшие к реальной космической программе почти никакого отношения. Даже само имя Главного было скрыто от широкой публики, и статьи о космонавтике, которые ему иногда удавалось опубликовать в «Правде» или в «Известиях», приходилось подписывать псевдонимом «профессор Сергеев». И даже когда нобелевский комитет захотел присудить нобелевскую премию человеку, запустившему первый спутник, и обратился к Хрущеву с просьбой назвать его имя, Хрущев ответил: «Весь советский народ является автором этого выдающегося достижения!». Так Королев не получил свою вполне заслуженную нобелевскую премию. (Впрочем, справедливости ради надо отметить, что он был награжден всеми мыслимыми наградами и премиями, существовавшими внутри страны).

http://technocosm.narod.ru/ - персональный сайт А.Лазаревича

Об авторе:

Александр Владимирович Лазаревич (родился в 1957 году, Москва) — советский и российский писатель-фантаст и футуролог, философ, переводчик.В настоящее время живет в Королёве Московской области. Литературой занялся с 1975 года — и, как многие, начал с небольших неопубликованных рассказов. В раннем своём творчестве Лазаревич критиковал социальное устройство Советского Союза, по его словам — для агитации к устранению выявляемых пороков. В основном эта критика содержалась в повестях «Звездолёт-1» (1985) и «Лунный Сон» (1987).

В 1986 году Александр Лазаревич написал философский труд «Генератор желаний», в котором высказал своё мнение о состоянии современного общества, проблемы и перспективы развития человечества, выдвинул ряд философских идей. Основной вывод книги — бессмертие личности возможно и технически осуществимо. Он описывает принципиальный подход к достижению бессмертия, который называет «Модульная система бессмертия».

С 1990 года Лазаревич работает переводчиком в космической отрасли, и, по его словам, становится свидетелем её развала. Очень расстроен распадом Советского Союза в 1991 году, ибо считает себя частью именно советской нации, а не России, официально объявленной преемницей СССР. Считает, что СССР был первой страной, изначально ставившей целью улучшение благосостояния населения при помощи технического прогресса. Его распад считает откатом к низшей ступени развития общества.

В 1992 году пишет научно-фантастическую дилогию «Червь», которую изначально планировал как сценарий к фильму для конкурса, объявленного «Американо-Советской Киноинициативой». Однако его работа не победила в конкурсе. Он пытался опубликовать эту книгу, однако все издательства, в которые он обращался, отказались. Тогда после значительной доработки он выложил её в сеть Фидонет. С тех пор все свои труды распространяет свободно — в основном через Интернет — при условии сохранения неизменности текста.

В 90-х годах постепенно создаёт гипертекстовую книгу «Ключ к будущему», это переработанный и дополненный вариант «Генератора Желаний».

В 1997 году пишет повесть «Сеть Нанотех», которую также переводит на английский язык. Эта повесть вместе с дилогией «Червь» стали его самыми популярными литературными произведениями. В «Сети Нанотех» Лазаревич показывает, что произойдет в обществе после создания саморазмножающихся микроскопических роботов, способных манипулировать отдельными атомами (нанороботов). Автором идеи нанороботов является Э. Дрекслер, автор книги «Машины создания». Существенно новой идеей в «Сети Нанотех» является предложение объединить нанороботов в глобальную сеть, и обеспечить информационные и биохимические интерфейсы этой сети с людьми, превратив таким образом все человечество в единый информационный и производственный организм..

В 2001 году пишет второй философский труд «Советия», где выдвигает тезис существования советского народа наряду с русским и другими народами, населявшими территорию СССР. Пытается чётко определить понятие «национальность» и делает вывод, что через некоторое время благодаря развитию транспорта и связи этот термин утратит свое значение. Также объясняет «смысл жизни» советского народа как стремление к советской мечте — бесконечному развитию техники и за счет нее повышения уровня свободы человека. Эту же цель, как он считает, ставили перед СССР создатели этой страны.

В 2007 году закончил и выложил научно-фантастическую повесть "Технокосм" (приквел к "Сети "Нанотех"), посвященную проблеме внеземных цивилизаций, в которой предлагает свое решение парадокса Ферми о "молчании космоса".

http://lib.rus.ec/author/7039