Кто знает здесь все тропы?

Недавние заявления Барака Обамы о необходимости изменения политики США в отношении Кубы вызвали новый всплеск интереса к Острову Cвободы, который в эти дни готовится встретить 56-ю годовщину революции. За эти полвека здесь выросло не одно поколение, воспитанное социализмом. Своими впечатлениями об этой удивительной стране, которая для миллионов людей остается символом верности идеалам и непререкаемым моральным авторитетом, мне бы хотелось поделиться с читателями нашей газеты.

Сьерра-Маэстра, Монкада, Сантьяго… Неужели когда-нибудь наступит день, когда для меня все это перестанет быть несбыточной мечтой? Но вот я который день сижу над картой Кубы, разрабатывая свой маршрут. И кому пришло в голову сказать, что Куба – маленький остров? Я в отчаянии, в мои жалкие две недели умещается очень мало. Я точно знаю только одно: из Гаваны я отправлюсь на восток, в бывшую мятежную провинцию Ориенте, где кубинцы восстали против испанской короны, где за независимость родины погиб Хосе Марти и где на рассвете 26 июля 1953 года, в год столетия со дня рождения Апостола, более сотни молодых людей под руководством Фиделя Кастро дали первый бой тирании.

Никаких гостиниц – для более глубокого погружения в кубинскую действительность я воспользуюсь законной возможностью пожить в домах кубинцев, сдающих комнаты иностранным туристам. «Каса партикуляр» – это еще и шанс посмотреть, что собой представляет частный бизнес в социалистическом государстве. В столице отношения между хозяевами и туристами, конечно, более формальные, чем в других городах. Впрочем, и в Гаване, например, с первого же дня молодые помощницы по хозяйству берут в общении со мной тон, свойственный скорее подругам-ровесницам. Можно списать это на открытый кубинский характер, но мне все же здесь видится и другое: чувство собственного достоинства, воспитанное революцией. За пределами Гаваны, или, как здесь говорят, «в провинциях», дистанция исчезает практически полностью, так что на несколько дней ты погружаешься в жизнь приютившей тебя семьи.

Каждая семья – это, конечно, свой мир и свой характер. В Сантьяго сразу за входной дверью дома, где я буду жить эти несколько дней, – крутая лестница на второй этаж. Хозяин, дон Хуан, мрачно глянув на мой огромный чемодан, бросает: «Я помогу тебе с вещами, а ты возьми мои газеты». В следующее мгновенье я поднимаюсь за ним и за чемоданом со свежим номером «Гранмы» и местной «Сьерры-Маэстры» в руках.

По вечерам дон Хуан с женой устраиваются в креслах-качалках и ведут со мной обстоятельную беседу о том, что я увидела за день и что планирую успеть завтра. «В Монкаду сходила, к мавзолею Хосе Марти – тоже, в гранхиту Сибоней съездила (снятая монкадистами ферма в окрестностях Сантьяго, откуда они двинулись на штурм)», – рапортую я. Дон Хуан удовлетворенно кивает головой, но не успокаивается: «А в дом-музей Франка Паиса когда пойдешь? А в музей подпольной борьбы? Это же все близко отсюда», – и начинает махать руками в разные стороны, объясняя, где что. Меня вновь охватывает отчаяние. Я понимаю, что при всем желании не успею посетить всех мест, связанных с борьбой против тирании, ведь таких памятных мест тут – целый город! В Сантьяго и Баямо достаточно просто бродить по центру без определенной цели и читать все попадающиеся на пути таблички на домах: ты как будто идешь по следам истории.

Отец дона Хуана из Баракоа, но к моменту попытки штурма казарм Монкада семья уже перебралась в Сантьяго. «Мне тогда было 8 лет, – рассказывает дон Хуан. – Помню, как в первый момент все вокруг обсуждали стрельбу и пытались понять, что на самом деле произошло. Ведь нападавшие были одеты в форму солдат Батисты». А я в очередной раз думаю о том, что никакая это для кубинцев не давняя история, ведь все встреченные мною люди рассказывают о революции и ее героях так, как будто все это происходило не полвека назад, а вчера.

Как и следовало ожидать, дон Хуан оказался человеком политизированным, и вскоре он приступает к обсуждению со мной мировых новостей. Кажется, с его стороны это не просто обмен мнениями, но больше проверка: что из себя представляет эта девушка из России? Впрочем, мы быстро сходимся во взглядах на мировую политику. Говорим о том, что США всюду суют свой нос, что именно они несут ответственность за попытки дестабилизации ситуации в Венесуэле, о непрекращающейся кампании клеветы в отношении Кубы. «Сначала утаивают продукты, создают искусственный дефицит, а потом кричат об экономических трудностях в Венесуэле!» – возмущается дон Хуан. «Причем озабоченность тем, что в домах венесуэльцев чего-то не хватает, возникла, только когда к власти пришло социалистическое правительство. Когда при лояльных США президентам в стране были голодные бунты, это никого не волновало», – поддерживаю я дона Хуана. Обычно сдержанный и даже суровый дон Хуан в ответ на мои рассуждения с одобрением улыбается. Похоже, испытание я прошла. Аргументируя свою точку зрения, дон Хуан кивает в сторону аккуратно сложенных на столе тех самых утренних газет: «Как раз в «Гранме» сегодня об этом написали»…

Я вспомню дона Хуана с его уважением к печатному слову в Гаване, в гостях у «Гранмы». У главной газеты социалистической Кубы, печатного органа ЦК КПК, оказывается современная и молодая редакция. «А пойдем, сами посмотрите!» – приглашает в ответ на мой вопрос о среднем возрасте журналистов заместитель главного редактора Оскар Санчес Серра. Во всех без исключения отделах нас встречают по большей части очень молодые люди, многие из которых только-только получили университетский диплом. С товарищем Санчесом мы беседуем, в частности, о роли «Гранмы» как важного средства обратной связи между властями различных уровней и гражданами. Рубрика писем в редакцию регулярно публикует сообщения с мест, от простых кубинцев, с критикой и рассказами о нарушениях. Ответственным лицам приходится на тех же газетных страницах давать публичные объяснения. Проводимые по всем таким поступающим снизу сигналам проверки вполне могут стоить карьеры чиновникам, если вскрываются факты их злоупотреблений или бездействия. Мой собеседник листает недавние номера газет, на конкретных примерах показывая, как работает эта цепочка. На сайте «Гранмы» публикуется более 80% из всех комментариев, оставленных посетителями. Блокируются лишь оскорбительные сообщения, что является общей практикой для интернет-сайтов СМИ во всем мире. Ни о какой цензуре с целью не допустить критические высказывания о кубинской действительности речи не идет. Собственно, в этом легко убедиться самому, просто почитав комментарии.

* * *

У дона Хосе и Амарилис, приютивших меня в городе Баямо, двое детей: сын учится на медицинском факультете, дочь недавно закончила его же. «У Кристины сегодня ночное дежурство в больнице, – торопливо сообщает мне Амарилис, на ходу надевая мотоциклетный шлем, – отвезем ей ужин и вернемся». «А ты не забудь закрыть ставни, как уйдешь из гостиной. А то соседский кот повадился лазить через окно, уж сколько я ругалась…» – фраза обрывается, потому что Амарилис уже выбежала из дома со столь увесистой сумкой в руках, будто изящная Кристина не на дежурство ушла, но отправляется с интернационалистической миссией куда-нибудь в соседнюю страну.

«Está cumpliendo una misión» – «Он выполняет миссию» – эту фразу мне приходилось не единожды слышать от самых разных собеседников в отношении своих родственников и знакомых, чаще всего медиков, работающих за пределами Кубы. Здесь говорят об этом без какого-либо пафоса, как о чем-то обыденном, но всякий раз думаешь о невероятном благородстве небольшой Кубы. В 2010-м, после страшного землетрясения на соседнем острове Гаити, работавшие здесь уже не первый год кубинские врачи мгновенно развернули госпиталь возле разрушенной главной больницы Порт-о-Пренса. Сегодня кубинские медики работают в Африке, на переднем крае борьбы с эпидемией Эболы. «Родина – это человечество» – наверное, только теперь я до конца понимаю эти слова Марти.

Но кубинские интернационалистические миссии – это не только медицинская помощь. Благодаря кубинской образовательной программе «Да, я могу» в мире стало на 8 миллионов меньше неграмотных. В общей сложности метод был применен в трех десятках стран, на сегодняшний день с его помощью учатся читать и писать в Сальвадоре, Гаити, Анголе, Намибии, Панаме, Мексике, Мозамбике, Австралии... Кубинские педагоги не занимаются собственно обучением неграмотных, это задача самой страны, проводящей кампанию по ликвидации неграмотности; кубинские специалисты оказывают помощь в этом процессе, подчеркивает начальник отдела международных отношений министерства образования Кубы Аида Терреро Лафита.

Обучение взрослых, то есть людей, уже имеющих собственные устоявшиеся представления об окружающем мире, требует особого подхода. Этот процесс ведется с максимальным уважением к обычаям и традициям, не затрагивая вопросов политических и религиозных воззрений, особо оговаривает Аида Терреро. Но, конечно, за всеми общими цифрами и фактами – живые люди со своими судьбами и бедами, многие годы погруженные в темноту и невежество, многократно обманутые. «Одной из учениц было за семьдесят. Когда я разговаривала с ней, я всегда вспоминала свою родную бабушку, они очень похожи», – рассказывает Эрминия Сусана Домингес Вила, кубинская участница кампании по ликвидации неграмотности в Мексике.

Ангола – одна из стран, где полномасштабная кампания ликвидации неграмотности по кубинской методике разворачивается в наши дни. Пять лет назад кубинской программой были охвачены лишь четыре провинции, а с прошлого года она работает на всей территории страны, рассказывает начальник аппарата министра образования Кубы Эдуардо Лопес Нуньес. 10 тысяч пунктов по ликвидации неграмотности, 42 кубинских консультанта по всей стране, подавляющее большинство учеников – женщины. С раннего утра, взвалив на спину детей, они отправляются на занятия. Три-четыре месяца уходит на то, чтобы научиться читать и писать.

* * *

«А правда, что на Кубе все очень бедные?» – пожалуй, это самый частый вопрос, который мне задают, узнав о моем путешествии на остров. «А это как посмотреть, – обычно отвечаю я. – Что в вашем понимании бедность? Если судить по количеству «Мерседесов» на душу населения – да, в этом смысле Куба очень бедная страна. А если, например, по уровню медицинского обслуживания, то кубинцы куда богаче нас с вами».

Об относительности понятия бедности и богатства общества, в том числе, заходит разговор у нас с Фернандо Гонсалесом, одним из кубинской Пятерки.

В США по заданию революции Фернандо попал в 1993 году. «Эта возможность, необходимость поехать в США была для меня большой гордостью», – говорит он. До этого, в конце 1980-х, Гонсалес отслужил в Анголе. А его детство пришлось на первые годы после победы Кубинской революции – время необыкновенного народного подъема, ощущения сопричастности к истории страны, готовности к самопожертвованию. «Наша культура – это культура борьбы, сопротивления», – объясняет Фернандо. В борьбе за независимость от испанцев, объединившей и белых, и черных, и метисов, складывалась кубинская нация. Вообще, на Кубе очень выпукло видна эта историческая преемственность – от первых выступлений кубинцев против колониальных властей до свержения Батисты. Как сказал в свое время Фидель Кастро, «на Кубе была и есть единственная Революция: та, которую начал Карлос Мануэль де Сеспедес, и наш народ продолжает».

Как и для большинства народа, революция 1959 года открыла пути для дальнейшего профессионального роста родителям Фернандо Гонсалеса, скромным гаванским труженикам, анализирует он. «У меня было самое обычное детство ребенка моего поколения», – говорит Фернандо. Его воспоминания тех лет – о многотысячных митингах в Гаване, выступлениях Фиделя, о Баракоа на самом востоке Кубы, куда во времена Карибского кризиса был мобилизован его отец.

Судьба дала ему возможность изнутри увидеть, как живет та самая Флорида, которая пропагандой зачастую представляется раем, куда бегут кубинцы. Конечно, сразу оговаривается Фернандо, сравнивать уровень жизни на небольшой Кубе и в одной из самых развитых стран мира не вполне правомерно. Однако есть вещи в кубинских реалиях, многократно превосходящие то, что могут предложить США; вещи, которые бесценны: «Если у тебя есть ребенок, ты спокоен за то, что он пойдет в школу и ему никто там не даст наркотик. Когда он выйдет из школы, его не ограбят. Если он пойдет гулять в парк, никто ему не причинит вреда. На Кубе подобных опасностей не существует. Здесь человек приходит в больницу, и его не спрашивают, кто за это заплатит».

Необходимо оговориться. Куба производит впечатление очень открытой страны с невероятно общительным населением. У иностранного туриста это рождает иллюзию, что и разобраться в том, как живет остров, будет совсем несложно. При этом большая часть наших соотечественников основную массу времени проводит в туристических зонах, на пляже под пальмой. На один день такой турист выбирается посмотреть Гавану, но туристического мира не покидает. Он что-то такое слышал, что на острове имеют хождение две валюты – национальный песо и конвертируемый (аналог доллара), но кубинского песо как правило даже в руках не держал. Он заходит в бары для туристов, где коктейли за доллары, покупает майку с Че Геварой – опять же за доллары, ездит на такси для иностранцев по вполне себе московским ценам. Его общение с местным населением чаще всего ограничено беседами со специфическим контингентом, который околачивается возле иностранных туристов как возле источника легких долларов. От этих случайных людей вы на смеси иностранных языков и жестов (испанского наш турист, как правило, не знает; он и английский знает не очень) как пить дать услышите жалобу на бедность и зарплату в 20 долларов, притом что – мира, амиго (погляди, дружище!) – за дайкири во «Флоридите» ты только что отдал 5 долларов! Судить о жизни на Кубе исходя из столь ограниченного туристического опыта – все равно что смотреть в кривое зеркало. Но что делает такой «эксперт» по возвращении в Россию? Правильно, через губу заявляет: «Был я на Кубе, видел этот ваш социализм: нищета страааашная!»

Оказавшись в лабиринте улиц Старой Гаваны, наш турист обязательно заглядывает в государственный магазин, «бодегу», где кубинцы покупают продукты по карточкам. Щелкает фотоаппаратом и потом выкладывает фотографию в соцсетях с подписью про пустые прилавки. Я тоже зашла. И тоже сфотографировала. Правда, не пакеты с солеными крекерами или зубную пасту на прилавке, а доску, на которой мелом написаны цены на продукты, распределяемые по карточкам. Продукты по карточкам – это минимум, который государство гарантирует гражданам по очень низким, даже по местным меркам, ценам. Например, килограмм риса (по 25 сентаво за либру) в переводе на рубли стоит порядка 1 рубля 30 копеек (исходя из курса доллара 57 руб); килограмм рафинированного сахара – меньше 80 коп (15 сентаво за либру). Самый дорогой продукт, продаваемый по карточкам, – кофе по 4 кубинских песо за пакет (это меньше 10 рублей). Столь же символические цены установлены, например, на молоко и фруктовые компоты для детей до определенного возраста. Причем к конечному потребителю это самое молоко поступает по минимальной цене даже в том случае, когда оно приобретено на мировом рынке по мировым ценам, а не произведено внутри страны. Разницу покрывает государство.

По непонятной для меня причине для многих карточки почему-то служат доказательством кубинской нищеты, тогда как на деле это свидетельство того, что государство приняло на себя заботу о том, чтобы никто не остался голодным. А в контексте особенно непростой нынче ситуации в нашей стране кубинские карточки и вовсе предстают в новом свете. Думаю, от аналога кубинских 5 либр риса ежемесячно (если не в виде риса, то, например, в виде картофеля или гречки) по фиксированной и очень низкой цене не отказались бы и многие граждане России – конечно, не из тех, кто безмятежно греет пузо на Варадеро, а из тех, кто еле сводит концы с концами и, придя в магазин, в отчаянии обнаруживает очередное подорожание продуктов.

В отделении Института дружбы народов в Сантьяго мне рассказывают, в частности, о большой программе жилищного строительства в провинции. Ближайшая задача – к концу года сдать в эксплуатацию более 2,5 тыс. единиц жилья. А к 2025 году, согласно плану, в Сантьяго должно быть построено 29 тыс. новых квартир. Реализация программы по строительству нового жилья особенно актуальна для Сантьяго, два года назад серьезно пострадавшего от урагана «Сэнди». От разгула стихии пострадала половина жилищного фонда провинции. Помощь в реализации программы по строительству жилья кубинцам оказывают соратники по блоку ALBA, Эквадор и Венесуэла. Часть новых жилищ – так называемые петрокасас, недорогие и быстро возводимые дома, которые строятся по венесуэльской технологии с использованием материалов из поливинилхлорида.

Считаные часы спустя мне неожиданно представился случай увидеть, что представляет собой «петрокаса» изнутри. А дело было так. От кладбища Святой Ифихении, где покоятся кубинские герои, от Карлоса Мануэля де Сеспедеса и Хосе Марти до мучеников Монкады, мне за неимением другого транспорта пришлось добираться до центра города на велорикше. Палящее солнце, кажется, ничуть не мешает моему водителю не только крутить педали, но и успевать болтать со мной, рассказывая обо всем интересном, что встречается нам по пути: «Видишь эти новые дома? Там получили квартиры те, кто потерял жилье во время урагана. А вот там – петрокаса!» Я хватаюсь за фотоаппарат, а мой водитель предупредительно жмет на тормоза. Свежий бело-красный двухэтажный домик на несколько квартир, на крыльце сидят трое или четверо жильцов. «Да что ты снаружи фотографируешь, пойдем, посмотришь, как внутри!» – мгновенно реагирует один из них. В следующую секунду я уже поднимаюсь по лестнице вслед за хозяином. «Не стой же на пороге, проходи! Здесь гостиная, там кухня, две спальни», – подключается к импровизированной экскурсии и хозяйка дома. Из дальнейшего разговора выясняется, что новой квартирой семья довольна, хотя получила ее не бесплатно: предстоит в рассрочку заплатить 6 тысяч песо (порядка 250 долларов).

* * *

Одновременно со штурмом казарм Монкада в Сантьяго были атакованы казармы «Карлос Мануэль де Сеспедес» в городе Баямо. В полуденную жару территория бывших казарм кажется необитаемой. Памятник строгому молодому человеку в очках, национальный флаг и знамя «Движения 26 июля», почетный караул из стройных королевских пальм… Молодой человек – это Нико Лопес, руководитель атаки на казармы в Баямо. После попытки штурма ему удастся избежать преследования, до объявления амнистии монкадистам он будет скрываться за пределами страны, вместе с Фиделем, Раулем, Че и другими Нико высадится на кубинский берег с борта «Гранмы» и через несколько дней будет убит карателями.

Из небольшого музея доносится заливистый детский смех. «Нет, вы только посмотрите на этого сорванца, он оставил меня без обуви!» – с улыбкой встречает меня молодая сотрудница. Вокруг стендов с радостными криками и действительно с женским ботинком в руках носится малыш лет шести. Веселье продолжается до тех пор, пока он не сбрасывает со служебного стола телефонную трубку. Мальчик виновато замолкает и в ответ на просьбу: «На, отдай лучше тете билетик», насупившись, послушно подходит ко мне. Но надолго его не хватает, и пока я рассматриваю музейные витрины, вглядываюсь в лица погибших героев и вчитываюсь в строки из писем Нико, из каждого уголка бывшего помещения казарм продолжает звучать этот беззаботный звонкий смех. Я смотрю на дореволюционные фотографии полуголых деревенских детей с нездорово распухшими животами и думаю о том, что они ровесники с расшалившимся мальчишкой. Я думаю о том, что юный нарушитель скорбной тишины музея и есть та самая новая Куба, за которую погибли Нико Лопес, Франк Паис, Абель Сантамария и многие другие.

По странному совпадению дети, которые на Кубе окружены невероятной любовью, составляют мне компанию почти во всех музеях, посвященных революционной борьбе. Зловещие казармы Монкада, бывший бастион тирании, где были зверски замучены участники штурма, давно превращены в прекрасный школьный городок. По дому-музею Франка Паиса в Сантьяго, из комнаты в комнату, от вехи к вехе короткой жизни Франка мы переходим втроем: изящная экскурсовод с пышным пучком, как у классических наших учительниц, не отходящий ни на шаг от своей ласковой тетки малыш Кевин и я. Перед тем как распрощаться, Кевин дарит мне свой рисунок. Самый обычный рисунок кубинского мальчишки: синее море, корабль и флаг в сине-белую полоску с красным треугольником, в котором звезда.

…Машина останавливается в деревушке Санто-Доминго. Из Баямо, курсом на Сьерру-Маэстру, мы выехали ранним утром, пока горы были в синей дымке. Первым делом я обнаруживаю местную начальную школу. Вообще, в какой бы кубинской глуши вы ни оказались, среди скромных домиков вы непременно увидите аккуратное здание школы, возле нее – белоснежный бюст Хосе Марти и национальный флаг. На стене среди многих фраз о ценности знаний ключевая мысль Марти: «Быть образованными, чтобы быть свободными». Удивительное дело: оказывается, быть свободным – не значит иметь гаджет последней модели и загранпаспорт.

Пока мы горной тропой поднимаемся к партизанскому лагерю, Хорхе, наш проводник, рассказывает о том, что даже если в деревне один ребенок, ему будет обеспечен доступ к образованию по тем же программам и с теми же материалами, что и во всех остальных школах страны. Вернувшись в Москву, я призвала на помощь интернет: на 2008 год в стране насчитывалось 200 школ, где только один ученик; почти 300, где учеников двое. Все школы в стране обеспечены электричеством, во всех, даже для одного ученика, есть компьютер и необходимый набор образовательных программ. Даже в самые тяжелые моменты Особого периода на Кубе не была закрыта ни одна школа и не был уволен ни один учитель.

Хорхе живет здесь же, в Санто-Доминго. Высшее историческое образование получил в Сантьяго, но там не остался, вернулся в крошечный родной поселок работать в местном музее. А места здесь и впрямь исторические. В бывшем доме крестьянина Лукаса Кастильо Мендосы мне рассказывают о предпринятом батистовцами последнем наступлении на позиции партизан в горах, получившем название План «F-F» – «Последняя фаза» или «Конец Фиделя». (На этом месте мы с экскурсоводом, конечно, иронично улыбаемся: где Фидель и где разработчики плана с громким названием?) «Хорхе, а ты всю Сьерру-Маэстру знаешь?» – спрашиваю я, пока мы идем по тропическому горному лесу к бывшему командному пункту Фиделя Кастро. «Нет, конечно, только небольшую часть». – «А есть на Кубе кто-то, кто знает здесь все тропы?» Хорхе задумчиво улыбается: «Думаю, лучше Фиделя Сьерру-Маэстру не знает никто».

С давних пор у меня в голове фотография из старой книги: мощные крепостные стены, ослепительно белая башенка-бойница на фоне ярко-синего моря и неба – старинная испанская крепость Эль-Морро в Сантьяго-де-Куба, на другом конце земли. Чуть левее – остров Гаити, чуть правее – Ямайка. Между ними, за бесконечной синевой Карибского моря, побережье Колумбии и Венесуэлы. Я стою напротив башенки, стараясь поймать в объектив фотоаппарата кадр из памяти.

Ольга Гарбуз

http://sovross.ru/modules.php?name=News&file=article&sid=598835#com