Поиск пролетариата в современном городе

Быстро пробежав глазами название, опытные комментаторы привычным жестом придвинули поближе цитатники...

Расслабьтесь, ребята, для первой беседы крылатые выражения и поговорки знаменитых политических деятелей не понадобятся. Достаточно простых житейских наблюдений, которые есть у каждого человека. Но для того, чтобы как-то настроиться, предлагаю прокрутить небольшой исторический видеоряд.

- Длинный задымлённый заводской цех. Среди нагромождения железных болванок, гудящих станков, чавкающих многотонных прессов и грохочущих механических молотов мелькают озабоченные серые лица рабочих. Временами они собираются в группы и начинают выразительно жестикулировать, как бы помогая уставшим голосам преодолеть постоянный давящий шум работающего цеха.

- Протяжный гудок. Толпа в промасленных робах, среди которых местами мелькают белые и красные женские косынки, вываливает из железных ворот завода, а навстречу ей выдвигается шеренга конной полиции. Шум, свист, топот и крупным планом - вскинутая для удара нагайка.

- Взвившееся над возмущённой толпой красное знамя, мощное, всё более расширяющееся, всё более уверенное маршевое движение рабочих. Крупный план булыжной мостовой, по которой, печатая шаг, идут колонны пролетариата, оставляя за собой сломанные нагайки, оторванные погоны городовых, обломки двуглавого царского орла и буржуйские головные уборы.

Далее картины начинают мелькать, как в современном видеоклипе.

- Из двери полуподвала выходит тощее, но гордое семейство бедняков, а навстречу ему из парадного подъезда, в шубах и пышных шапках, словно побитые псы - бывшие господа.

- Наступающие под устрашающий барабанный бой шеренги белогвардейских офицеров - и навстречу им лавина красной кавалерии.

- Потрескавшиеся от засухи поля, голодные дети, сожженные остовы вагонов на заржавленных рельсах. Пустые и тихие цеха завода.

И вновь кинокадры замедляют движение.

- Площадь перед заводскими воротами, в которые спокойной уверенной поступью вливается поток рабочих людей. Открытые светлые лица подняты навстречу солнцу, медленно всплывающему над заводскими трубами.

- Простор голубого неба, строительство многоэтажного дома на фоне дымящих труб восстановленного завода. Крупным планом статная фигура каменщика, ловко укладывающего кирпичи в растущую стену жилого многоквартирного дома. Камера переводит внимание на кран. Скользит ввысь к красному флажку, прикреплённому к стреле, вновь опускается вниз, заглядывая в глубину двора, где к подъезду уже построенного дома подъехала "полуторка" с нехитрой домашней утварью. Тут и там снуют весёлые новосёлы. Уже собирают во дворе длинный стол для праздничного коллективного долгожданного торжества: спешат женщины с тарелками простой закуски, мужчины с бутылками, не забыт гармонист и патефон. А камера уже продолжает своё движение в группе школьников, направляющихся к светлому зданию призаводской школы.

Эти до боли знакомые старшим поколениям документальные картины, увековеченные художественным советским кинематографом, были наподобие генных установок в мировоззренческом генотипе советского человека. Тем более что подобный сериал почти в деталях повторился после Великой Отечественной войны.

И вот, если аудитория, привлечённая яркими картинками, уже настроилась на разговор, я осмелюсь напрямик задать вопрос, подобный тому, что задал мальчик в фильме «Чапаев» «Петькиному беляку»: «Зачем люди на смерть идут?». Ответ мудрого казака был простым: «Каждому лучшей жизни хочется».

К сожалению, устойчивое упрощённое представление о пролетариате основывается на высказывании классиков марксизма, что «пролетариату нечего терять, кроме своих цепей». Отсюда, мол, и героическая пассионарность, и готовность идти на баррикады, вооружившись булыжниками с мостовой. Но вся история классового противостояния эксплуататоров и эксплуатируемых показала, что простые протестные выступления угнетённых (любых масштабов) были, по сути, бунтом и неизменно терпели поражения. А революции победоносно завершались лишь тогда, когда, хотя бы в общем виде, сформировалось в обществе представление о том, какой «мы наш мы новый мир построим».

Нет вреднее того нелепого утверждения, что коммунисты лишь диктовали рабочим и крестьянам их образ жизни. Да, были оборотни, залезшие в «тихоокеанские голенища», у которых жёны требовали «С эмблемами платья. Без серпа и молота не покажешься в свете!». Но для многомиллионных масс трудового народа только после социалистической революции открылась реальная возможность своими руками осуществить тот светлый образ справедливой достойной жизни, в который вложили свои вековые мечты и надежды и простые люди труда и революционные демократы, и народовольцы, и коммунисты ленинского призыва.

Свершив революцию и освободив себя от гнёта помещиков и капиталистов, рабочий класс начал строить понятный и жизненно необходимый социализм. Не где-то и когда-то, а конкретно на своём восстановленном и расширяющемся заводе, в своём призаводском жилом микрорайоне. И тот абстрактный социализм, о котором говорили коммунисты начал проявляться и становиться родным в голосах и музыке радио, в улыбках здоровых и сытых детей, уверенно идущих в свой детский сад и в свою школу, в свой рабфак и институт.

Отобрав у капиталистов средства производства, рабочие получили дополнительно к зарплате часть прибавочной стоимости и через общественные фонды потребления смогли коллективно преобразовывать своё привычное жизненное пространство: вместо бараков появились многоэтажные жилые дома, поликлиника, школа, детский сад, магазины, спортивные сооружения, клуб, библиотека, водопровод, канализация, электростанция и т.д. и т.п. В конечном итоге при заводе и фабрике сформировался настоящий социалистический «Центр жизнеустройства» (автор понятия С.Г. Кара-Мурза), реальным хозяином которого был трудовой коллектив.

Но развитие общества никогда не стоит на месте. С развитием производительных сил меняются не только производственные от ношения, но и вся социальная система «воспроизводства жизни». Мы радовались, когда появлялись всё новые и новые жилые кварталы: «1-я, 2-я, 3-я улицы Строителей». Города расширялись, и уже целые жилые микрорайоны с целым комплексом бытовых, учебных и культурных «услуг» начали строиться и удаляться от промышленных зон, неизбежно разрывая живую социальную ткань некогда целостных трудовых коллективов. Так начался необратимый процесс урбанизации.

Улучшение жилищных условий быта, увеличение разнообразия интеллектуального и культурного общения, ускоряющаяся социальная мобильность – это естественные положительные следствия урбанизации. Но такими же её неизбежными следствиями являются не только бросающаяся в глаза резко ухудшающаяся экология жизненного пространства, но и, повторяю, разрушение социальной целостности производственных коллективов, что закономерно повлияло как на индивидуальную психологию рабочих, так и на социально-психологическую атмосферу трудовых коллективов. Все те здоровые высоконравственные традиции, которые естественно складывались и поддерживались в коллективах десятилетиями, постепенно начали превращаться в формализованные «мероприятия», досаждавшие «свободному» духу независимых атомизировавшихся личностей.

И посмотрите, как резко изменилась парадигма включения разных социальных слоёв в общую жизнь общества. Если раньше в рабочих микрорайонах и, ещё более показательно, в колхозах и совхозах, скажем, учителя, врачи, работники культуры и др. были, по сути, членами трудовых коллективов, то теперь они стали просто «удовлетворять всё растущие потребности трудящихся масс. Даже появилось на некоторое время в политической терминологии совершенно бредовое название «слуги народа».

В этом и заключается главная причина, по которой был потерян активно действующий рабочий класс в СССР, а вместе с ним формула диктатуры пролетариата, потеряв социальную основу, превратилась в пустой формальный политический слоган. И до сих пор, даже после того, как первый опыт построения социалистического общества был прерван, в том числе и от усилий дезорганизованных масс трудящихся, левые теоретики и политические лидеры всё ещё продолжают искать революционный пролетариат в современном обществе по формуле эксплуатируемого класса, выведенной Марксом для XIX века.

С одной стороны, очевидно, что если существует капитал, отделённый от общества и неподконтрольный ему, то неизбежно должен быть класс эксплуатируемых, которые производят прибавочную стоимость для роскошной жизни нынешних властителей мира. То есть сущность капиталистической эксплуатации не изменилась – изменилась лишь её форма. Производство прибавочной стоимости представляет собой сегодня единый целостный системный процесс, включающий в себя предпроизводственное проектирование (от разработки научно-технической идеи до проекта системного технологического производственного процесса), само производство и реализацию произведённого продукта через потребительский рынок, монопольно (при подавленной или мифической конкуренции), или через гарантированные государственные закупки. Сегодня весь этот полный цикл оборота капитала практически находится под контролем финансовой олигархии, которая получила возможность компенсировать потери на одном из этапов усилением эксплуатации на других, оставаясь в постоянном стабильном выигрыше. Даже из неизбежных в теории и на практике кризисов капитализма извлекается вполне ощутимая для консолидированного капитала выгода.

Капиталистический мир при этом не просто глобализировался в интересах международных финансовых кланов. Он усиленно, и пока вполне успешно, создаёт вертикальные властные связи из конкретных национальных олигархических групп, неразрывно связанных с буржуазным госаппаратом и феодального типа олигархами, контролирующие свои «вотчины» в отдельных городах и регионах, пока ещё целостной страны.

Теория марксизма верна и в том основополагающем положении, что, развиваясь до своего предела, капиталистическая система порождает такой уровень производства и обобществления, за которым неизбежность её падения (коренной трансформации) становится очевидной уже для большинства трудового народа. Проблема заключается лишь в том, чтобы не только почувствовать, увидеть и осознать многочисленные признаки этого явления, но и дать научное обоснование тем организационным формам, в которых выражается уже сегодня солидарный идеологический и политический союз всех социальных слоёв трудящихся, объективно связанных в сложном системном процессе производства и воспроизводства жизни, находящегося всё ещё под контролем финансовой олигархии, но который неизбежно должен перейти под контроль обновлённой советской власти в интересах большинства трудящегося народа.

Но вернёмся в конец 1970-х годов, которые сегодня многими исследователями вполне доказательно определяются «Точкой бифуркации» в развитии реального социализма в нашей стране. Спросим по-простому: чего не хватало в «этом супе»? Хлеба и зрелищ? Банально, но факт. К сожалению, на этот простейший вариант и повелось руководство страны, при полной вдохновляющей поддержке уже фактически социально разобщённых трудящихся масс. Проявило себя коренное, неустранимое никакими экономическими достижениями противоречие между насущными жизненными потребностями любого социума и перспективными системными потребностями его целостного развития.

История однозначно показала, что такой выбор пути выхода из бифуркационного состояния не просто оказался ошибочным, но и преступным по отношению к стране и её народу. Главная ошибка заключалась уже в том, что не просто неверно определялись причины и масштаб социальных процессов, а вообще не велось никакой серьёзной научной работы по аналитическому моделированию как целостного состояния общества, так и по прогностическому проектированию его перспективного развития. Справедливости ради нужно только признать, что подобного рода работы велись, но только в пределах экономических категорий и теми группами, которые идеологически уже склонялись вправо, к рыночным буржуазным отношениям.

Но ведь теория и практика социализма изначально строилась на общесоциальных понятиях и принципах развития общества. Эти принципы подразумевают не только учёт всех без исключения факторов социальных отношений в обществе, как не уставал напоминать В.И. Ленин, но и заботу о интегративных основах социалистического бытия и базовых формах (трудовые коллективы), обеспечивающих его стабильное социалистическое прогрессивное развитие. Так, Ленин говорил об организованном рабочем классе как гаранте целенаправленных социалистических преобразований, не гнушаясь тратить свое драгоценное время первого руководителя страны на многочисленные обстоятельные выступления в рабочих коллективах. И развитие Советов он связывал «с организацией в Советы всего трудящегося населения».

Нельзя сказать, что все были слепы и равнодушны к явлениям организационной и идеологической деградации в последнее десятилетие перед контрреволюционной «перестройкой». Наоборот, реакция на случаи антисоветского поведения была достаточно бурной и даже категорической. То есть оценки давались большей частью отрицательные, а решения предлагались консервативного идеалистического характера. Так, с одной стороны, партийные идеологи ввели фактический запрет на одно время активно создававшиеся общегородские молодёжные клубы самого различного содержания, связывая их с событиями в Чехословакии. И, как бы в противовес, усилили слащавую компанию по созданию бригад, цехов и т.п. «коммунистического труда».

Понятно, что такая раздвоенность на крайности не давала возможности изучить и умно конструктивно использовать все объективно возникавшие явления, направленные на формирование целостных общегородских трудовых коллективов. Так, осталась «незамеченной» пропущенная партийным и советским руководством мимо ушей широкая прогностическая дискуссия по проблемам урбанизации, проходившая во многих центральных газетах и журналах.

А ведь решение коренное принципиальное тогда было предложено: развивающаяся общегосударственная система оптимальных целостных моногородов. Понятно было на аксиоматическом уровне, что подобная цивилизационная идея может быть осуществлена только в развитом социалистическом обществе. Но ведь это, прежде всего, доказывало цивилизационное преимущество системы социализма перед капиталистическим обществом, в котором фактически исключили из научного обращения понятие «прогрессивного социального развития» и начали всерьёз обсуждать «конец истории».

Но, несмотря на молчаливое равнодушие «теоретиков» научного коммунизма, во всём обществе, и, прежде всего, среди молодых, идея «голубых городов», построенных своими руками, что называется «с нуля» среди «нехоженой Тайги», была воспринята с небывалым энтузиазмом. И в Сибирь, на Север и на Дальний Восток устремился нескончаемый поток молодых романтиков, конечно же, не только «за туманом и за запахом тайги», и не за «длинным рублём», а за новым образом жизни, создаваемым своим умом и своими руками.

Так есть ли пролетариат в современных городах?

Рабочий класс, выросший многократно количественно, и изменившийся качественно, безусловно, есть. А вот современный пролетариат, готовый на коренные революционные социальные преобразования, может появиться только тогда, когда в порыве коллективного научного творчества силами всего коммунистического движения будет создан обновлённый Проект возрождения и дальнейшего развития социализма, базовой организационной основой которого будет общегородской трудовой советский социалистический коллектив.

Готовы на решительную борьбу и способны на победу только те, кто не только твёрдо знает, против кого и против чего нужно бороться, но и за что, за какое будущее для себя и для всего народа.

Николай Градов